Путь до кухни, куда меня привели, стёрся из памяти. Казалось, я пришла в себя, лишь когда она вложила в мою руку ложку и пододвинула горячий, наваристый суп. Я так давно не ела, что от запаха еды сделалось дурно. Но всё же пересилила себя и съела его до последней капли.
Женщина безотрывно всё это время рассматривала меня, как диковинную зверушку. Такие, как я, наверное, редко сюда заглядывают. Экзотика.
– Меня Хаят зовут, козочка, а как тебя?
– Можно мне позвонить? – вместо ответа спрашиваю. В душе теплилась наивная надежда.
– Ох, козочка, никто из местных против хозяина не пойдёт, а он ясно дал понять, какое ты здесь занимаешь положение, – без сочувствия отвечает.
Местных. Феодал недоделанный.
Очевидно, что она мне не помощница.
Опускаю лицо, чтобы она не видела моего острого разочарования.
– Тогда зовите меня Китекет, – горько усмехаюсь. Именем сестры называться не хотелось. А собственным – не моглось.
– Теперь мыться и спать, – говорит она слова, которые я мечтала услышать. Не от мужчины. – Завтра тебя ждёт тяжёлый день.
Я стояла под душем, наблюдая, как вода, тёмная от пыли и крови, закручивается в воронку и спускается в водосток. Глаза сухие. Пореветь и отпустить напряжение не получилось.
Зато у меня есть передышка. Якуб считает, что я сама к нему приду. С чего бы? Никакой грязный труд не заставит меня забраться к нему в постель.
А потом я придумаю, как отсюда выбраться с минимальными потерями.
Меня разбудили спустя минуту после того, как я уснула. По крайней мере, ощущалось именно так.
С трудом разлепила глаза. Тело ломило. Болело. А кошмар продолжался.
– Поднимайся, козочка, не время отдыхать, – до раздражения бодро по комнате порхала женщина.
Отдыхать. Меня похитили и заставляют прислуживать. Поэтому её слова звучат как издёвка. Только понимание того, что они произнесены без задней мысли, останавливает от колкости в ответ.
Я опустила ноги на холодный пол и осмотрела комнату. Девчачью.
– Это спальня моих дочерей, – поясняет Хаят, поймав мой взгляд, – старшая уехала учиться. Ты спала на её постели. А младшую ты вчера, наверное, и не заметила, она помогает уже по дому. Каникулы.
Вручив мне одежду своей старшей дочери, Хаят вышла из комнаты, сообщив, что ждёт меня к завтраку.
Длинная юбка из грубой ткани, похожей на ситец, завязывалась на талии. Объёмная, неудобная и некрасивая. И такая же просторная рубашка, которую я заправила под юбку. Мешок картошки смотрелся бы на мне не хуже.
Единственное, что меня обрадовало, – трусики. Упакованные, никем не ношенные трусики. Хлопковые. В горошек. Такие одним рывком не сорвать. Надёжные, как пояс верности.