Они переглядываются, а затем принимаются смеяться.
– Что, клиентом твоим был? – спрашивает один из них с противной ухмылкой. – А ты девица не промах, врать-то как горазда. Давай рассказывай честно, на кого работала. Телом торговала или ещё и наркотой?
Вжимаюсь в спинку стула, ощущая испуг и недоумение. Взгляд падает на зарешёченное окно. Как в тюрьме.
– Вы не понимаете, позвольте мне сделать один телефонный звонок. Я же не преступница, я сама сюда пришла. Мне помощь нужна, – пытаюсь их вразумить, но голос сиплый, слёзы подступают к горлу от безысходности. Тугой ком мешает дышать.
Полицейские то и дело обмениваются понимающими взглядами. Меня это напрягает ещё сильнее.
– Знаешь, красотка, столько таких монологов мы слышим каждый день? Приходят сюда такие хорошие беленькие девочки, жаловаться на своих покровителей. Хотя сами сюда приехали и знали, на что шли.
– Я сюда не сама приехала, – выдыхаю тихо и обречённо.
На этот раз одних взглядов им мало. Они переговариваются друг с другом на «своём» языке, после чего тот, который за спиной, встаёт и кладёт руки мне на плечи.
Все волоски на теле тут же встают дыбом. Мышцы каменеют от страха. Широко распахнутыми глазами я смотрю на мужчину, сидящего напротив, пока его напарник склоняется к моему уху.
– Так, девочка, давай поступим следующим образом. Ты у нас отсосёшь, а дальше мы подумаем, чем тебе помочь, чтобы вернуть домой. Ферштейн? – он обдаёт меня своим дыханием, и я хотела бы дёрнуться, но мужчина крепко удерживает мои плечи.
Этот ад меня не отпускал.
Сердце колотилось. Видела, что подобное обращение с женщинами для них в порядке вещей. А я добыча, по доброй воле приплывшая им в руки.
Сабуров далеко. Он в этих местностях и не жил, должно быть. А вот Якуб…
– Меня похитил Якуб Ямадаев, – признаюсь дрожащим голосом, наблюдая за их реакцией.
И вижу её. Полицейский напротив вновь проходится по моему лицу взглядом. Оценивает, достойна ли добыча охотника. Смотрит на того, кто позади. И руки исчезают с плеч.
– Иди проспись, фантазёрка.
Меня подняли за руку чуть выше локтя и вывели из комнаты. Привели в обезьянник. Переполненный людьми, сидевшими за решёткой в духоте. Зря я думала, что хуже быть не может. Там, где я расчищала навоз, пахло куда приятней. Благоухало по сравнению с этим местом.
– Посидишь тут, а там, глядишь, и врать перестанешь. А как захочешь получить удовольствие, сообщи. Мы услышим.
На последних словах оба засмеялись. Вероятно, кричать, по их мнению, я буду громко. О своём желании.
Сглотнула слюну, осознав масштаб неприятностей.