Больше вопросов он не задавал, лишь открыл бардачок и протянул пачку бумажных платков. Слова здесь и не были нужны. Главное выплеснуть все напряжение, что узкой пружиной свернулось где-то в районе живота. Всю свою обиду и боль. И наутро начать день с чистого листа.
Инга даже не посмотрела, куда привез ее друг — просто шла за ним практически вслепую. Сквозь пелену слез видела лишь какую-то лестницу. Очнулась уже в квартире у Глеба. Машинально разувшись, прошла вслед за ним на кухню, плюхнулась на стул. Истерика постепенно стала сходить на нет.
— Держи, — протянул ей что-то друг. Инга удивленно осмотрела продукты — вишня, сахар, маргарин, сметана, кажется, крахмал.
— И что мне с этим делать? — мрачно переспросила она.
— Готовь! — последовал жесткий ответ. — Готовь и рассказывай, из-за чего сопли распускаешь.
— Ну, знаешь ли, — взвилась Инга.
— Знаю, — оборвал ее Глеб. — Вот только жалеть себя я тебе не позволю. И ты не уйдешь отсюда без пирога. Можешь, хоть всю посуду перебить. Но советую сорваться на маргарине.
— Я сейчас лучше тебя прибью, — раздраженно бросила подруга, хватаясь за вилку.
— Детка, не буянь, я и так из-за тебя пострадал, — никудышный был бы из Левицкого бабник, не умей он обращаться с девушками. Вот и сейчас сработало — у гостьи сразу упал градус агрессии.
— Маргарин, — напомнил хозяин и подвинул пачку.
— А ты?
— А меня с сахаром перетирать не надо, — отрезал Глеб.
— Ты охренел?
Вместо ответа получила бокал с мартини. И конфетку.
— Кушай, деточка, кушай. И готовь заодно. И рассказывай. А я пока горячее сделаю, так и быть. Можешь, даже слезами немного пирог подсолить, я против не буду. И не надо на меня так глазами сверкать, я — не Яр, не разжалобишь.
Что есть, то есть. Иногда раздолбай Глеб становился абсолютно несгибаемым. И спорить с ним не решались ни Инга, ни даже Василина. К счастью, в такое состояние он впадал редко. И что это было — маска или истинное лицо, ни знал никто.
Пришлось заняться делом. Ну и рассказывать все, без утайки. От любопытства друга скрыться было невозможно. При этом старалась держать себя максимально спокойно, но пару раз все-таки всхлипнула.
Глеб не перебивал — давал выговориться. Несколько раз, когда голос подруги начинал дрожать, он хотел ее успокоить, но останавливал себя. Нельзя ее жалеть. В принципе, и не за что. Собственно, это он и заявил в конце разговора:
— Инга, солнышко, но ты-то понимаешь, что это все в порядке вещей? И Яр иначе не мог. Было бы даже странно, начни он за тобой бегать сейчас и признаваться в вечной любви, предлагал предаться неутомимой страсти. Что ты смеешься? Мы оба знаем, что это не про него. Так что реветь? Мы добились уже куда больше, чем хотели, — машинально потер он глаз. — На данном этапе этого достаточно. Но ведь еще все впереди.