– Кир… – голос неожиданно охрип. – Поцелуй меня, пожалуйста.
Сказать, что он удивился – не сказать ничего. Эти слова действительно произнесены той самой девушкой, что шарахалась от него как черт от ладана? Быть не может, кто подменил его Ваську? Но нет, это была она – смотрела на него знакомыми ярко-голубыми глазами, и во взгляде было что-то доселе не совсем знакомое. Предвкушение? Страсть? Да какая разница! Вот только…
– Ты ж меня убьешь завтра, – тихо проговорил он. – Жестоко и беспощадно.
– Не убью, – еле слышно прошептала Василина и сама потянулась к его губам. Что двигало ею в этот момент? Она и сама не могла объяснить. Просто настоятельно требовалась ощутить его близко, так близко, насколько это только возможно.
А ему большего разрешения и не требовалось – безжалостный поцелуй смял ее губы, отрезая малейшие пути к отступлению. Он был совсем иной, отличался от тех, что случались между ними в последнюю неделю. И уж тем более от тех, что были шесть лет назад. Кирилл словно ставил на ней клеймо, закреплял права. А она… впервые за долгое время она ему подчинялась, но не переставала дразнить, зарываясь пальцами в его волосы, проводя по руке, груди. Путей к отступлению не оставалось ни у кого из них. Впервые за долгое время они были не просто рядом – вместе, в самом главном смысле этого слово. Не оставалось мыслей, в этот момент они жили на одних древних инстинктах. Завтра будут рефлексии? К черту их, это будет завтра. Сейчас существовали лишь они. Этот огонь копился между ними на протяжении многих лет и, наконец, вырвался наружу, грозя сжечь все вокруг и в первую очередь их.
Василина всегда гордилась своим контролем. Теперь она даже забыла, что значит это слово. Какой, к черту, контроль, когда от одного его прикосновения сносит башню? Когда хочется так же свести с ума его? Она ни на мгновенье не забывала, кто с ней. Кирилл Лаврецкий. Брат ее подруги. Человек, который не умеет любить. Которому так легко предать в одно-единственное мгновенье. Сейчас это было не важно. Даже потом, спроси у нее кто-то, что это было, она не смогла бы ответить. Банальная физиология? Мимолетная страсть? Не то, это давно зрело, как бы они себя ни обманывали. И сейчас сошли с ума, вместе с остальным миром.
В какой-то момент она словно раздвоилась – одна Лина словно наблюдала за всем со стороны, с усмешкой смотрела, как ее подхватывают, снимают с подоконника (а как она вообще там оказалась?!) и несут в спальню, на обалденно широкую кровать, где можно дать простор фантазии, и не только ей. Вторая Василина плавилась под прикосновениями человека, к которому до сих пор не определилась, что чувствует – ненависть, презрение или что-то иное… А какая разница? В этот момент ей нужен был только он, и никто другой. И пусть весь мир летит к чертям, но она его не остановит.