Я еще могла смириться с тем, что я не их родная дочь. Но никак не могла понять, почему родители так носятся с идеей моего божественного происхождения – и, главное, почему Виктор должен страдать от этого?
Зачем они это делают? Мы всегда держались друг за друга в горе и в радости. Старались позаботиться о том, кому плохо. У меня было чудесное детство в доме, наполненном любовью и заботой.
А после аварии все пошло не так.
В который раз я пожалела о дурацком свидании с Джаспером. Если бы не это, ничего бы не произошло. И обе девушки были бы живы. А меня заботило бы только то, что я мечтаю об одном парне, в то время как Ди пытается свести меня с его лучшим другом.
Но нет же. Вместо того, чтобы проживать типичные для семнадцатилетних людей проблемы, я пытаюсь осмыслить аварию со смертельным исходом и подавить в себе агрессию, которая рвется наружу, слушаю чушь о божественном происхождении и наблюдаю, как разваливается наша семья.
Я испытывала ужасающее чувство безысходности. Напряжение нарастало во мне, постепенно охватывая все тело. Во рту пересохло. Я протянула руку, собираясь взять стакан воды, как вдруг он перевернулся. По столу растеклась большая лужа.
Мама вскрикнула, папа стал белым как мел. Виктор смотрел на меня округлившимися глазами.
– Извините, – выдавила я. Никто не ответил.
Моя семья сидела за столом в полном оцепенении.
– Принесу тряпку. – Я нервно встала и прошла на кухню. Там, тяжело дыша, я прислонилась к буфету, пытаясь успокоиться. Сердце стучало, как отбойный молоток. Но все же я отлично смогла расслышать то, что сказал Виктор.
– Найла не дотронулась до стакана, – озадаченно произнес он.
Вот черт! Разумеется, дотронулась. Я до сих пор ощущала холодок и покалывание на кончиках пальцев.
– Думаю, ты ошибаешься, цыпленочек, – возразила мама. Но голос ее дрожал.
– А вот и нет, – уверенно ответил Виктор. – Я все видел. Глядите, сколько тут еще места.
Я не стала поворачиваться в сторону комнаты, чтобы посмотреть, как Виктор измеряет в воздухе расстояние от моего места до стакана. Вместо этого я потрясенно уставилась на свои руки.
Я же дотронулась до него?
Виктор просто ошибся.
Он должен ошибаться.