Грузовик уехал. Трактор поволок вязанку вниз, к воде. Его гусеницы вязли на раскисшем склоне пологого берега, оставляя глубокие борозды. Бревна цеплялись за бугорки, неровности, терлись друг о дружку, выдирая сочные куски коры.
Двое рабочих пошли следом за трактором — Тедис и Капитан, — Теодор Званитай и Юрис Камбарис, прозванный «Капитаном» по той причине, что когда-то в молодые годы служил в матросах. У Тедиса в руке был легкий еловый шест, у Капитана — багор на длинном древке. У воды они сняли с бревен трос, и трактор покатил обратно на склад.
— Ты багор захватил? — спросил Тедиса Капитан.
— Чего?
— Багор, говорю.
— Багор-то?
— Ну да, багор.
— А на что мне багор? Я и шестом управлюсь.
— Всегда норовишь быть умнее других.
— Чего?
— Умника из себя строишь, вот что.
— А я и есть умник.
— Язык у тебя, парень, слишком длинный.
— А кто сказал, что не длинный? Только я ж не виноват. Но послушай-ка ты лучше стихи Кибалда Кришьяна:
Все твои дорогие советы, —
Надеяться, верить, любить, —
Не забуду, они навеки
В моем сердце останутся жить.
Пронесу, как святыню, сквозь годы
Каждый твой благодатный завет,
Даже если судьба уготовит
Много горечи, слез и бед.
А наградой за боль и терпенье,
За невзгоды и терн пути
Пусть мне будет благословенье
Твоей старческой, доброй руки.
Капитан смачно сплюнул, потом достал из ватных брюк грязный платок и сморкался долго, основательно. Нос у Капитана был крупный, мясистый, рот большой, а глаза с прищуром. Ростом невысок, но кряжист. Потрепанный ватник нараспашку. Под ним шерстяная кофта, толстый шарф, завязанный узлом на подбородке. На голове ушанка — одно ухо поднято, другое опущено.
— Ну, смейся, смейся над старым-то человеком, — произнес Капитан торжественно. — На своем веку каких я только обормотов не видел. На корабле таких мы и на штуки-то не считали, а прямо скопом. Таких, как ты.
— С чего ты взял, что я смеюсь? — спросил Тедис, пожимая худыми плечами. Возле румяного, пышущего здоровьем Капитана он казался вороненком, выпавшим из гнезда: худой, щуплый, в брезентовой не по росту куртке, в мешковатых штанах, тоже из брезента, в резиновых сапогах с отвернутыми голенищами. Смуглое лицо слегка посинело. День был не из теплых, и парень натянул кепку пониже на лоб.
— Я и не думал над тобой смеяться, — продолжал Тедис, — кое-кому такие стишки по душе, потому и читаю. Отчего не сделать людям приятное?
— Не смеешься, говоришь? — переспросил Капитан, складывая платок и пряча его обратно в карман. — Рожа у тебя и впрямь серьезная. Но я тебя, братец, вижу насквозь. Меня не проведешь. Ну, а теперь за работу.