– А ты? Люба, как же ты?! – Анфиса попыталась схватить сестру за руку, но та лишь досадливо оттолкнула её.
– Да беги же ты! Нельзя мне! – она бросилась обратно в дом.
Анфиса услышала треск мотоциклов и, уже не помня себя от страха, помчалась по тропинке к крайнему дому.
Дед Захария вышел ей навстречу, будто ждал.
Девушка, задыхаясь, повторила слова сестры и в изнеможении упала на ступеньку крыльца.
– Вставай, девонька! Не время рассиживаться! – Захария насильно потянул Анфису за руку. – В лес тебя проводит Заграй – он дорогу знает.
Дед тихонько свистнул и откуда-то из-за сарая выскочил огромный черный пёс.
Анфиса вскрикнула и попыталась спрятаться за деда, но он погладил девушку по плечу и сказал:
– Его не бойся, он теперь тебе за самого близкого друга. Заграй! К Тудору! – пёс остановился, внимательно посмотрел в глаза хозяина, развернулся и потрусил к лесу.
Захария прикоснулся губами к Анфисиному лбу, потом мягко отстранил её от себя и сказал:
– Беги!
В висках стучало молоточками: «Горелов, Горелов, Горелов…»
Пёс бежал, не оглядываясь, Анфиса едва поспевала за ним. Глаза заливали соленые слёзы и пот, а в висках всё стучало: «Горелов, Горелов, Горелов…» Во рту появился привкус крови. А пёс всё бежал и бежал, и пути этому не было конца…
Далеко позади остались звуки выстрелов: дед Захария не хотел сдаваться, его сожгли вместе с избой… Но об этом Анфиса узнала позже, от партизан, узнала, что и Любу вместе с Драгошем арестовали в её доме. Как их пытали, как разрывали их объятья под виселицей, как вешали растерзанные тела, рассказали местные жители.
А пёс всё бежал и бежал…
Споткнувшись об огромную корягу, девушка упала без сил и потеряла сознание. Она не видела и не чувствовала, как Заграй вернулся к ней и, облизывая грязное потное лицо, тихо поскуливал; как с наступлением ночи лёг рядом с ней, согревая худенькое человеческое тело своим тёплым собачьим…
Розовый рассвет коснулся лица Анфисы, она с трудом разлепила ресницы и увидела над собой озабоченные добрые глаза какого-то человека и услышала его голос:
– Ну, наконец-то, очнулась… Ребята, жива девчонка, жива…
Тогда она заплакала и тихо произнесла:
– Провокатор – Горелов… Всех арестовали… И Деда тоже… – и опять впала в забытье…
В партизанский лагерь её на руках принесли трое молодых парней.
А когда командир партизанского отряда Тудор Попеску, погладив Заграя, приказал: «Домой!», пёс лёг у его ног и тихо заскулил.
Мужчина сорвал с головы кепку и прикрыл ею глаза, из которых полились скупые слёзы.
– Отец…
Заграй остался в отряде – идти ему было некуда…