Небеса в смятении (Жижек) - страница 20

Здесь нам следует обратиться к теории Эрнесто Лакло о борьбе за идеологическую гегемонию как, в конечном счете, борьбе за «Главные Означающие», причем не только за то, какое Главное Означающее будет преобладать, но и то, как это Главное Означающее будет организовывать все политическое пространство^>20. Возьмем очевидный пример: экология, борьба с глобальным потеплением и загрязнением окружающей среды. За исключением (все более редких) отрицателей, почти все согласны с тем, что экологический кризис является одной из центральных проблем сегодня, что он представляет угрозу самому нашему выживанию. Борьба разворачивается вокруг того, что Лакло называет «цепью эквивалентностей»: с какими другими означающими (темами идеолого-политической борьбы) будет связана «экология»? У нас есть государственная экология (только сильное государство может справиться с глобальным потеплением), капиталистическая экология (только рыночные механизмы могут решить проблему повышением налогов на продукты, загрязняющие окружающую среду), антикапиталистическая экология (динамика капиталистической экспансии является основной причиной нашей безжалостной эксплуатации окружающей среды), авторитарная экология (обычные люди не могут понять сложность экологического кризиса, поэтому мы должны доверять сильной государственной власти, поддерживаемой наукой), феминистская экология (первопричина наших проблем – социальная власть мужчин, которые более агрессивны и стремятся эксплуатировать), консервативная экология (нам нужно вернуться к более сбалансированному, традиционному образу жизни) и т. д. Борьба за гегемонию есть не просто борьба за признание экологии серьезной проблемой, но, в гораздо большей степени, борьба за то, что будет означать это слово и как оно будет связано с другими понятиями (наука, феминизм, капитализм и т. д.).

Навязывание нового Главного Означающего, как правило, воспринимается как «поиск правильного названия» для того, что мы пытаемся осмыслить; однако этот акт «поиска» продуктивен – он формирует новое символическое поле. В Чили Главным Означающим длительных протестов и движения APRUEBO является «достоинство». И Чили здесь не исключение: несмотря на нищету, голод, насилие и экономическую эксплуатацию, протесты, вспыхивающие повсюду, от Турции и Беларуси до Франции, регулярно взывают к чувству достоинства. К тому же в «достоинстве» нет ничего специфически левого или даже эмансипационного. Если бы кто-то спросил об этом самого Пиночета, он, без сомнения, воздал бы дань достоинству, путь и включенному в другую «цепочку эквивалентностей» – в духе военно-патриотической линии, мол, его переворот 1793 года спас достоинство Чили от тоталитарной левой угрозы. Напротив, для сторонников APRUEBO «достоинство» связано с социальной справедливостью, которая обещает сокращение бедности, всеобщее медицинское обслуживание, гарантии личных и социальных свобод и т. д. То же самое касается «справедливости». Пиночет, несомненно, выступил бы за справедливость, но справедливость его типа, а не эгалитарную экономическую справедливость – «справедливость» здесь означала бы, что все, особенно находящиеся внизу, должны знать надлежащее им место. Одной из причин триумфа сторонников APRUEBO было то, что они выиграли борьбу за гегемонию, и благодаря этому, если сейчас в Чили упоминаются «достоинство» и «справедливость», они означают как раз то, за что выступает APRUEBO. Это, конечно, не значит, что политическая или экономическая борьба сводится к дискурсивным конфликтам, но подразумевает, что уровень дискурса имеет свою автономную логику, не только в том смысле, что экономические интересы не могут быть непосредственно переведены в символическое пространство, но и в более радикальном смысле, когда восприятие экономических и социальных интересов уже опосредовано дискурсивными процессами. Простой пример: когда страна голодает, голод – это факт, но важно и то, как этот факт трактуется. Приписывается ли его причина еврейским финансистам, или он воспринимается как природное бедствие (плохая погода), или как следствие классовой эксплуатации? Другой пример: лишь после подъема феминизма подчиненная роль женщин в их семьях и их исключение из общественной жизни стали восприниматься как несправедливость; прежде считалось большой удачей быть замужем за любящим мужем, обеспечивающим свою жену. Первый шаг феминизма – не прямой шаг к справедливости, а осознание женщинами того, что их положение несправедливо. Аналогично рабочие протестуют не просто потому, что живут в бедности; они протестуют, когда воспринимают свою бедность как несправедливость, за которую несет ответственность правящий класс, а также государство.