– Да.
– Хороший парень. Очень даже. Вам обязательно нужно подружиться.
Раньше мне никогда не отдавали приказы, с кем подружиться, а с кем нет.
Я посмотрел на Сухраба, который сощурился и покачал головой.
У меня горели уши.
– Сухраб. Все в порядке. Оставь его.
– Ладно, ага Бахрами.
Бабу спросил Сухраба о чем-то на фарси, но я разобрал только слова «Маму» и robe, что означает «гранатовая патока».
Как я уже говорил, слова, связанные с едой, я обычно неплохо различаю.
– Конечно. Дариуш, хочешь со мной?
– Э… Куда?
– В магазин к его дяде, – сказал Бабу. – Иди с ним, дорогой.
– Хорошо.
– Пойдем, Дариуш, – сказал Сухраб.
Пока я завязывал шнурки на кедах, Бабу протянул Сухрабу несколько свернутых купюр. Мы вышли на улицу.
В солнечном свете Йезд буквально ослеплял. Мне пришлось какое-то время моргать, после чего я опять чихнул. В стороне от спасительной тени фиговых деревьев Бабу вся улица светилась белым, да так ярко, что я чувствовал, как мой зрительный нерв варится в собственном соку.
При свете дня (да и не в таком сонном состоянии, в каком я пребывал, когда мы только приехали) я смог оценить, что у каждого дома по соседству с домом Маму есть свой характер. Одни были поновее, другие – постарше; у одних соседей были большие сады, как у Бабу, у других за домом располагалась дополнительная площадка для парковки еще одной машины. Там были дома цвета хаки, бежевые дома и дома разных оттенков белого, а некоторые под воздействием времени стали казаться немного загорелыми.
Почти все машины, припаркованные на улице, а некоторые и колесом на обочине тротуара, были светлого цвета и какие-то угловатые. Таких моделей и марок я раньше никогда не видел.
Мне было интересно, откуда брались иранские машины.
Интересно, что об иранских машинах думал Стивен Келлнер, особенно в сравнении с его «ауди».
Я задумался, спит ли он еще. А если проснулся, сможем ли мы ладить друг с другом, как он того хотел.
Сухраб прочистил горло.
– Дариуш. – Он пнул камень с тротуара. – Как тебе Йезд?
– Ой. – Я сглотнул. – Ну, я ничего еще особенно не видел. Но тут здорово. Ты где-то здесь живешь?
Сухраб махнул рукой себе за спину.
– В противоположной стороне.
– А.
Вместе мы вышли из микрорайона, в котором жили Маму и Бабу, прошагали мимо стен цвета хаки, старых деревянных дверей, маленьких тенистых садов и вышли на большую улицу. По центру она была засажена деревьями. Дома такую улицу называли бы бульваром.
Я не знал, как сказать «бульвар» на фарси.
Магазины с яркими навесами располагались на противоположной стороне, и по мере движения дома с нашей стороны уменьшались в размерах.