Сухраб достал небольшой сверток, завернутый в рекламные страницы иранской газеты. Он пытался отдать его мне в руки, но тут я вспомнил подходящее Правило Персидского Этикета.
– Я не могу его принять, – сказал я.
Это был не просто таароф.
Я чувствовал себя невыносимым эгоистом.
– Прошу.
– Нет, правда.
– Ну же, Дариуш. Не надо таарофа.
Он ткнул свертком мне в грудь.
Сопротивление было бесполезно.
– Ладно, Сухраб. Спасибо.
Я распаковал подарок, и в руки мне скользнула гладкая белая футболка. Это была футболка игрока сборной по соккеру/неамериканскому футболу с зеленой полосой через плечо, красной – на груди и едва видным силуэтом головы гепарда на животе.
– Ого, – произнес я. Гладкая ткань выскальзывала из пальцев, пока я рассматривал логотип на груди.
– Это футболка национальной сборной Ирана, ее называют Team Melli. Такая форма была у них на чемпионате мира.
Я надел футболку прямо поверх своей повседневной рубашки по-ирански – из-под низу торчал ее воротник, – но я все равно почувствовал себя настоящим иранцем. Даже при том, что изображение головы гепарда растянулось у меня на животе.
– Мне очень нравится, – сказал я. – Спасибо.
Я пару раз моргнул, потому что не хотел, чтобы Сухраб заметил, как мое настроение совершает Маневр Гравитационной Рогатки. Я знал, что футболки сборной по соккеру/неамериканскому футболу были недешевыми. Сухраб мог бы потратить эти деньги на новые бутсы, но вместо этого решил подарить мне футболку.
– С тобой все в порядке, Дариуш?
– Да. Да. – Я еще раз моргнул. – Просто это такой замечательный подарок. – Я почувствовал себя своим. – Я тебе ничего не подготовил. Прости, Сухраб.
Сухраб улыбнулся и сощурился.
– Не надо просить прощения. Я хотел сделать тебе сюрприз.
В дверном проеме появилась мама Сухраба с камерой в руках.
Я воспользовался тем, что он отвлекся, чтобы вытереть глаза и тихонько шмыгнуть носом.
– Сухраб! Ты подарил ему футболку.
– Да, маман.
– Мне она так нравится. Спасибо, ханум Резаи.
– Это все идея Сухраба.
– Отличная идея. – Я посмотрел на него.
Мама Сухраба подняла камеру. Сухраб обнял меня за плечо и заулыбался в объектив.
– Один. Два. Три, – произнесла она на фарси.
Я попытался улыбнуться, но, наверное, больше было похоже, что я удивлен. Или что у меня запор.
Никогда никто не обнимал меня за плечо так, как Сухраб. Как будто в том, чтобы вот так себя вести с другим парнем, не было ничего необычного. Как будто именно так друг с другом и ведут себя друзья.
У Сухраба в душе не было стен.
Это мне в нем очень нравилось.
Ханум Резаи щелкнула и решила проверить, что получилось. Она откинула голову и взглянула на экран поверх очков.