Утром я развела маленький костерок прямо перед входом в шалаш и вскипятила чайник. Пока рассветало, я начала волноваться из-за еды. Я все еще не могла сообразить, сколько дней мы здесь провели и какой сейчас был день недели. Я прикинула, что если мы убежали в среду, то вертолет увидели в воскресенье, то есть через пять дней после побега, но я не могла вспомнить, что мы делали каждый день или сколько вечеров подряд я засыпала, рассказывая Пеппе всякую ерунду. Мы поймали двух кроликов, потому что у нас было две шкурки, два дня мы ели рыбу и один день куропатку. Если как следует подумать и посчитать, выходило, что наступила среда или четверг.
У нас заканчивалась еда. Если мы не поймаем еще кролика или рыбу, то доедим последний изюм и булочки, а потом нам придется голодать. Я могу голодать, а Пеппа нет, и я этого допускать не собиралась. Я пыталась понять, сколько еды мы взяли с собой, чтобы ее хватило до того времени, как мы начали охотиться. Мне не нравилась эта мысль, но, возможно, мы не могли питаться только тем, что поймали или нашли в лесу, и нам нужна была еще еда.
У меня уйдет целый день, чтобы добраться до города и добыть нам еды еще на неделю. Пеппу придется оставить здесь, потому что искать должны были нас двоих, и у них наверняка были наши описания и даже видео с камеры на вокзале. Может быть, они даже узнали, что мы замаскировались. В рюкзаке у меня оставалось сто пять фунтов. Представив, что придется оставить Пеппу, я впала в панику.
— Сол, а чай есть? — спросила Пеппа из спальника.
Я сказала, что есть, и приготовила ей чай из пакетика с молоком и сахаром. На завтрак я дала ей три булочки, и она съела их прямо в постели, пока солнце поднималось над лесом. Дождь почти закончился, но теплый влажный ветер все еще дул с запада.
— Сол, снег растаял. Вся стирка мокрая.
Так оно и было. Одежда так и висела на веревке, и с нее капало.
— Пеппа, мне придется сходить за едой, — сказала я, — а тебе нельзя, а то нас поймают. Меня не будет целый день, а ты оставайся тут и сиди в шалаше.
Она подумала чуток и спросила:
— А ты мне книгу принесешь?
— Ага.
— А оставишь мне нож и винтовку?
Я согласилась. Накачала и зарядила винтовку, но велела Пеппе не стрелять, если на нее никто не нападает.
— Мне будет страшно, Сол, — пожаловалась она.
Я сказала, что понимаю, обняла ее и прошептала:
— Сиди в шалаше и никуда не выходи. Все будет хорошо, я вернусь до темноты.
— А если я захочу писать?
— Ну тогда можешь сходить в уборную, но сразу возвращайся, забирайся в спальник и жди меня в тепле.
— А можно я разрежу шкурку и сделаю шапку? Я умею шить!