- Что-то с его светлостью? – побледнела Софья.
- Я месяц назад вернулся из России. Был и при дворе государя-императора Александра. Слухи там ходят весьма нехорошего толка. Будто ее светлость княгиня Воронцова оказалась крепостной девкой, и государь повелел брак сей заключенный между, ней, и его светлостью князем Воронцовым считать недействительным. Поговаривают будто хозяин ее, граф Хвостов выменял на нее жеребца арабского, а саму девку продал в гарем шейха эмирата Шарадж.
Чем дальше слушала Софья своего нового знакомого, тем тяжелее становилось на душе. Понимая, что ее ждет по возвращению домой, девушка все больше впадала в отчаяние.
- Так что спешить Вам надо, панна, пока его светлость на княжне Дашковой не женился, - закончил поляк.
- Спасибо Вам, - тихо сказала она.
- Только я смотрю не правда все это, - неожиданно улыбнулся пан Валевский, - Вы у дяди в гостях, а люди невесть, что придумали.
- Так и есть, - вымученно улыбнулась Соня, разворачивая лошадь по направлению к замку.
- Софья Алексеевна, могу я навестить Вас, - крикнул ей вслед Валевский.
Девушка остановила лошадь и обернулась.
- Милости прошу, пан Валевский. Всегда буду, рада Вас видеть, - с этими словами она продолжила свой путь, все глубже погружаясь в невеселые мысли о будущем своем.
В ожидании пана Ружинского Софья места себе не находила. Она совершенно извелась. Хозяин замка явился спустя три дня. Выглядел пан Ружинский уставшим, как будто после долгой и трудной дороги. Выслушав племянницу свою Казимир, тяжело вздохнул.
- Этого-то я и боялся. Ну, что ж по всему видимо торопиться надо. Завтра с утра и поедем в Петербург.
- В Петербург? - широко распахнула синие глаза Соня.
- К государю поедем.
- Но примет ли он меня?
- Примет, - усмехнулся Казимир.
Спустя месяц Софья, одетая в свое лучшее платье из ярко-синего бархата, подарок, любящего дядюшки, стояла перед высокими дверями, ведущими в покои императора, в те самые, где Александр обычно принимал тех, кто прибыл к нему с официальным визитом. Пан Ружинский уже час беседовал с государем, и Соня обмирала от страха, понимая, что сейчас, в этот самый момент решается ее судьба. Она бы многое отдала, чтобы узнать, о чем говорят пан Казимир и государь-император.
- Пан Казимир, - обратился Александр к поляку, - Трудно переоценить те сведения, которые Вы добыли для нас, рискуя собственной жизнью. Чем я могу отблагодарить Вас?
- Всемилостивейший государь, - начал Ружинский, - Могу я просить Вас об одной услуге. Речь пойдет о моей племяннице, единственной дочери моей ныне покойной сестры.