— У тебя попа вместо головы. Отстань, липкий, — огрызнулся я.
— Остановись, брат мой. И не уводи сестру. Ей хорошо с нами, мы помогаем друг другу.
Я попробовал не кипятиться и не пускать пар.
— Ей хорошо, пока она соображает не больше, чем початок кукурузы. А если вы ей помогали своими «перчиками», то будете иметь дело с полицией на полную катушку. Поняли меня?
— Мы — это ты, брат. Когда мы узнавали сладость твоей жены, тоже должен был испытывать и ты. Если у тебя это не получилось, значит, ты сам воздвиг преграды. Участвуй вместе с нами и ты поймешь, что такое великая общность, поток жизни, слияние на лоне материнских божеств. Или ты маленький белый собственник?
— Я — маленький белый собственник, а ты большая черная скотина… Топай, Рита, — я подтолкнул осоловевшую женщину к двери.
Чака цокнул языком и путь немедленно был прегражден еще более здоровенным мужиком — амбал сразу сгреб Риту, облапил ее только так.
— Ну, так потанцуешь с нами, брат? — сладко вопросил Чака.
— Настоящий танцор пляшет только под свою музыку.
Я вытащил свою пушку и направил ее на амбала, вполглаза поглядывая на Чаку.
Амбал только поплотнее заслонился моей удобной во всех отношениях Маргаритой.
— Ты же не выстрелишь, мой белый брат, — ласково протянул Чака, а его приятель полез в карман. Что же делать?
Я направил ствол чуть ниже и стрельнул между ног амбала и моей жены. Она совершенно бессознательно присела и тут я влепил пулю прямо в лоб здорового негра. Он грохнулся на пол, закатив зрачки, из его кармана так и осталась торчать рукоятка пистолета. Тут начался визг, я схватил Риту и потащил в коридор. Когда дотянул ее до лестницы, сзади уже появился человек с пистолет-пулеметом. Я направил жену вниз, надеясь, что она не переломает себе по дороге все косточки. Надо было пальнуть несколько раз в сторону вражеского стрелка, чтобы он умерил свою прыть. Затем, скатившись по лестнице, подхватил свою жену, которая все норовила стать неподъемным мешком.
Когда я заталкивал ее в машину, поверх головы свистнуло несколько пуль, потом пяток свинцовых лепешек звякнул по бамперу. Форд на мое счастье был достаточно старым и пуленепрошибаемым. Он все стерпел, пока я выруливал на шоссе и набирал скорость. А стрелки-то выстроились чуть ли не в шеренгу и устроили настоящую канонаду. Кстати, они мне все стекла разнесли, хорошо хоть Рита оплыла по сидению вниз.
Когда я увидел, что оторвался от этих басурманов, то окончательно сообразил: теперь жена моя — дура невменяемая и я не успокоюсь, пока не разорву Усманова как газету.