. В связи со всем этим – по крайней мере, так объясняла мне Люсия – она почувствовала в нем поистине редкую прямоту и силу, что почти заставило ее поверить в возможность им сказанного. Кроме того, несмотря на Сарвасти, физическая любовь не обязательно должна быть такой безрадостной, как ей представлялось раньше. Даже наоборот, она могла оставлять ощущения, почти возвышенные. Да, она придет к нему в гостиницу завтра, но не раньше шести. Она уже два дня не виделась с Сарвасти.
На следующий день, как она мне призналась, она постаралась избежать поцелуя Даниэля. Более того, не испытывая особых угрызений совести – что ее даже испугало, – она начала размышлять, был ли хоть когда-нибудь Даниэлло таким, как Фрэнк. «Конечно, – сказала она мне, – судя по его рассказам… Но я не думаю, что кто-то может быть таким же».
Так началась борьба между молодостью и старостью, силой и слабостью, которая, как легко догадаться, могла иметь только один исход.
Между тем, хотя ни Фрэнк, ни Даниэль не знали друг друга, Люсия сказала Фрэнку, что не может бросить своего любовника, а Даниэль начал подозревать, что в жизни Люсии появился другой мужчина. Ее физическое безразличие к нему, как он объявил, тому доказательство. Хоть она и старалась это скрыть, но теперь все больше избегала с ним близости, даже категорически отказывалась. А этого он вынести не мог. К тому же, то ли несмотря на протесты Люсии, то ли благодаря ее благосклонности, Фрэнк решил остаться в Париже и сражаться за нее. По ее словам, он был очень упорный человек. Она не могла устоять и приходила к нему два или три раза в неделю, хотя иногда говорила себе, что долго это не продлится, она ему надоест и тогда вернется к серьезным отношениям с Даниэлем. К тому же, настаивала Люсия, хотя я сомневался, невозможно было не соблазниться разговорами Фрэнка о замужестве. Кроме того факта, что жизнь в Монреале, где он был управляющим банковским филиалом, будет новой и занятной, каким облегчением станет для нее возможность больше не лгать, не придумывать объяснений своим поздним возвращениям домой или ублажать нервную, экзальтированную мать, с одной стороны, и безрассудного, импульсивного любовника, с другой.
Но, как оказалось, к концу февраля из-за того, что Люсия так увлеклась Фрэнком, но все еще беспокоилась из-за Сарвасти, ситуация стала невыносимо запутанной. Фрэнк не мог или не хотел, чтобы банк и дальше ждал его возвращения. Он объявил окончательно и бесповоротно, словно был вправе руководить Люсией, что она выходит за него замуж