Я отчаянно хочу увезти ее домой и порасспрашивать, как прошли выходные с ее отцом. Но так же отчаянно хочу ничего не знать об этом, притвориться, что его вообще здесь не было. Моя дочь умоляюще смотрит на меня:
– Мам, давай пойдем. Пиппа говорит, что там готовят лучший в мире горячий шоколад.
Мне, наверное, следовало бы отклонить это странное или, точнее говоря, неуместное предложение, но у меня не хватает духу сказать Робин «нет». Я уже несколько недель не видела Робин такой счастливой. И я отбрасываю свои сомнения. Это всего лишь чашка чая. Что такого ужасного может случиться?
– Да, пошли, – говорю я. – Это будет весело.
Остаток дня проходит в стремительном водовороте событий. Джулия, как бурный ураган, увлекает нас за собой вниз по улице, затем в мгновение ока оккупирует половину близлежащего кафе, заказывая всем пирожные, чай и горячий шоколад.
– А теперь, девочки, посидите и как следует пообщайтесь, – говорит она, когда перед нами расставлены все напитки и сладости. – А я собираюсь поболтать с твоей мамой, Робин, чтобы познакомиться с ней поближе.
Робин выглядит такой же ошеломленной, как и я. Я не совсем понимаю, какую роль мне уготовили в этом новом спектакле, но я пью чай и ем пирожное, слушая милую болтовню. Я наблюдаю, как Робин делает то же самое, и по мере того, как другие девочки все больше вовлекают ее в свой разговор, ее напряженное лицо расслабляется все сильнее. А когда я слышу задорный смех Робин, то у меня с души наконец-то спадает камень.
– Жаль, что ты с самого начала не сказала, что ты тоже выпускница «Ашамс», – снова повторяет Джулия. – Это бы многое изменило к лучшему.
– Не понимаю, почему это должно иметь хоть какое-то значение, – говорю я.
– Бывшим ученикам школы не нужно ничего никому доказывать, и место в «Ашамс» принадлежит им по праву.
Джулия сжимает губы. Николь ерзает на стуле, а дети перестают болтать, озабоченно глядя на взрослых. Когда я снова вижу беспокойство на лице Робин, у меня опять сжимается сердце. Мне хочется срочно сменить тему разговора, взять обратно свои слова, бросившие Джулии ответный вызов. Но в то же время я отказываюсь делать вид, будто все нормально и это было абсолютно естественное поведение с ее стороны.
– Это было… сложно, – решительно продолжаю я. – На новом месте и так нелегко обустраиваться. А Лондон и в самом деле новое место – по крайней мере, для Робин. Да еще и столкнуться с таким враждебным отношением, причем не понятно отчего. А ведь произошло кое-что действительно очень скверное.
В мыслях я держу эпизод с мертвой птичкой-робин, хотя и не могу озвучить этого вслух. Губы Джулии сжимаются еще сильнее, взгляд устремлен куда-то вдаль, словно она мысленно взвешивает все обстоятельства. Я бросаю взгляд на Робин, которая смотрит на меня абсолютно щенячьими глазами, в которых стоит мольба: не спорь, не выступай, не перечь, пусть все будет хорошо, пожалуйста.