Я стараюсь не поддаваться своей паранойе, но у меня появляется отчетливое ощущение, что там происходит что-то неладное, как будто ее пытаются вытеснить со сцены. Я игнорирую это чувство, пытаясь как-то логически обосновать эти перемещения сюжетом театрального действия, но когда дело доходит до финала, я больше не могу притворяться, что ничего не происходит.
Робин вышла на передний план, собираясь произнести речь. Как вдруг из дальнего угла сцены раздается крик:
– У нее дохлая птица. Она воняет.
Я вцепилась в спинку стула, наблюдая за происходящим, словно в замедленной киносъемке. В зале поднимается гул, поскольку другие родители вокруг меня также начинают переговариваться между собой, обсуждая эту сову. Лицо Робин краснеет, причем так сильно, что никогда прежде, начиная с младенческого возраста, я еще не видела ее в таком состоянии. Она начинает говорить свои слова, но запинается и останавливается.
Робин смотрит на птицу в своей руке с большим недоумением, как бы спрашивая себя, как ЭТО тут оказалось. А потом выражение ее лица резко меняется, и она смотрит на сову уже с явным раздражением, после чего в ярости швыряет ее прочь. Чучело летит в глубину сцены, прямо в стоящую там группу нимф и богинь. А Робин разворачивается, желая поскорее скрыться со сцены.
Но из-за простыни она даже не может нормально убежать. Из-за этой дерьмовой, мерзкой цветочной простыни, которая падает к ее ногам, Робин спотыкается и валится на пол. Я попеременно смотрю то на облако перьев в глубине сцены, то на Робин, растянувшуюся на полу, которая быстро вскакивает и убегает вон, оказавшись в том, что было надето под простыней, – в спортивных шортах и майке.
В зале и на сцене шум, крики, суета. Прежде чем я успеваю встать и пойти искать Робин, кто-то стремглав пролетает мимо меня. Это Джулия. Она бежит через весь актовый зал, крича и расталкивая всех на своем пути, вскакивает на сцену, отпихивает учителей, облепивших девочек.
– У Дейзи аллергия, – серьезно говорит Николь. – Сильная аллергия на перья. Это все может кончиться очень плохо. Джулия с ума сойдет, если ее дочь пострадала.
– А где Дейзи? – спрашиваю я, очень надеясь, что в этот момент она была где-нибудь подальше от места развития событий, лучше всего за кулисами.
Николь поднимает руку и указывает прямо в центр всей этой суматохи. Я вглядываюсь в толпу на сцене. На расстоянии трудно понять, кто из детей там находится. Но, прищурившись, я начинаю их различать. Теперь я вижу, в какую девочку угодила брошенная сова, потому что она вся покрыта перьями и кусками развалившегося чучела. Больше всего досталось Медузе Горгоне. Змеи на ее голове поломаны, зеленый грим размазался, пух и перья прилипли к костюму. И когда Джулия набрасывается на эту девочку, остервенело счищая с нее птичьи останки и обнимая ее, становится совершенно очевидно, что в роли Медузы выступала именно Дейзи.