После того как Пантелеймон Лукьяненко сдал свои полномочия, не раз пришлось ему съездить в том же месяце для объяснений в Славянскую. Жалобы станичников, незаконные действия которых он неуклонно пресекал еще не так давно, посыпались на его голову одна за другой. И только к началу ноября после долгих разбирательств и тяжб в Екатеринодар был послан рапорт с перепиской по жалобам урядника станицы Ивановской на бывшего станичного атамана Лукьяненко, которому и был объявлен выговор в качестве самой мягкой меры наказания. В рапорте было указание на то, что мягкость наказания обусловлена тем, что жалобщик урядник Яцько держал себя во время инцидента «дерзко перед станичным атаманом, что и подтверждено произведенным дознанием сотником Жуковым, почему и удар, нанесенный атаманом жалобщику, был вынужденный». Далее обосновывается мягкость меры наказания: «Как надо полагать, при составлении упомянутого постановления взяты были во внимание выдающиеся заботы названного урядника о благоустройстве станицы Ивановской, увеличение, благодаря тому же Лукьяненко, доходных статей в той же станице, отличное снаряжение казаков и поимка грабителей». Также отмечена была его активная роль в деле «розыска виновных в убийстве трех крестьян Бабенковых в марте месяце сего года, и вообще по управлению станицей».
Но беда не приходит одна. Стоило ему отойти от дел, как его снова призвали к ответу. На этот раз ему дали в руки прошение ивановского казака Льва Бережного, человека склочного и известного своим самоуправством. За небольшую мзду составил под его диктовку кое-как умеющий грамоте сосед эту бумажку, составил в выражениях крайне просительных и с явной целью разжалобить начальство. Подрагивает в непослушных от переживаний руках белый листок, и бегут, бегут корявые строки: «Наше Ивановское станичное общество несколько раз меня обижает так что я невсили более терпеть!
1-ое. За небольшой кусок толоки, мной съоранной меня общество ссадило с старого пая и сломали мой хутор. Дали мне у другом мести, а мою старую пай определили козаку Цыганку Емильяну даже что было мною посеянного то и посев мой прыказали Цыганку убрать сколько я ни просил общество на мою прозьбу необращает внимания, а именно бывший Атаман Лукьяненко на меня более сердится и поэтому мне общество позволило т. к. у меня 3 пая. то общество позволило одну иметь на мести, ну Лукьяненко и это устроил и даже что общество постановило приговор владеть одним паем, то Лукьяненко, бывши Атаманом по просьбе Цыганка выехал помощника урядника Павла Волошку и урядника Авраама Бескровного козака Сергея Зарубу козака Максима Бабия… ну как видно было, что этих лиц кто-то хорошо угостил, а потому когда они приехали то не могли старантаса слезть а падали строчь, кто куда попал и спали с утра до полудня, кроме козака Зарубы, который был не хмельной, той робил по порядку, ну когда помощник Волошка, Бескровный и Бабий проспались устали и безо всякой проверки отрезали моей пай шесть десятин Цыганку а мне осталось четыре, я обратился с просьбой к Атаману Лукьяненко за что у меня отняли шесть десятин земли, ну Лукьяненко Атаман с меня только смеётся (а у него, говорит, нет, вот ему и дали)…»