Лукьяненко был тесно связан с коллективом этого института и поэтому, когда его приглашали на 75-летний юбилей ВИРа, в письме его с полным правом назвали «большим другом ВИРа». На этом юбилее Лукьяненко должен был сделать доклад на тему «Мировое значение коллекции ВИРа».
Да, многолетнее сотрудничество со Всесоюзным институтом растениеводства было весьма плодотворным и всегда занимало видное в деятельности Лукьяненко место.
Подавляющее большинство пар подбиралось им для скрещиваний по такому принципу: как правило, материнская форма растения отыскивалась из местных или отечественных популяций. Отцовская же форма выбиралась из сортов, географически отдаленных. Причем вовлекался в опыты он с таким прицелом, чтобы при скрещивании смог передать все те ценные признаки и свойства, которых недоставало местному сорту (ржавчиноустойчивость, раннее созревание, высокая продуктивность и т. д.).
В своей практике выведения новых сортов Лукьяненко использовал скрещивание не только озимых с озимыми, но и озимых с яровыми сортами.
Начиналась длинная ниточка, которая растягивалась порой не на один десяток лет.
Нет-нет да и приходится услышать ему от иных скептиков упреки в адрес практической селекции. Мол, хоть сорта-то вы иногда и выводите, да не умеете толком объяснить, как и почему, а все оттого, что они у вас едва ли не по счастливой случайности «получаются». Что ж, он согласен, но если бы селекционеры, а коль говорить конкретно, то генетики, от которых многого ждут, знали уже сегодня, как внедрить в наследственную структуру те или иные гены, передающие потомству нужные свойства, допустим, ту же морозостойкость или устойчивость к ржавчине, то с повестки дня тут же были бы сняты вообще многие проблемы селекции и справедливо можно было бы говорить о коренном перевороте в области биологии. То же самое произойдет, когда физики, скажем, найдут путь к управлению термоядерной реакцией — тогда практически проблема получения энергии будет решена на Земле.
Конечно, пока что селекционеры во всем мире выводят сорта, всецело полагаясь на невидимые глазу и не поддающиеся полному и исчерпывающему объяснению биохимические процессы, происходящие в клетках. Генетики в изучении наследственности сделали громадные открытия в этом направления. Но все же это касается пока что лишь познания тайн, открытия края завесы, но не управления самим таинством, как это делают сегодня те же химики, получая пластмассы с заранее заданными свойствами…
Да, если угодно, то до сих пор все без исключения сорта пшеницы созданы селекционерами, можно сказать, эмпирически. Ну кто возьмет на себя смелость похвастаться, будто, создавая сорт, он заранее был уверен, что гибрид или линия будут обладать такими-то и такими хозяйственно ценными качествами, запрограммированными им. Гипотетически он, конечно, вправе рассчитывать, что новый сорт должен все же обладать, допустим, ржавчиноустойчивостью, так как отцовская форма непременно обязана передать по наследству это качество. Иногда это происходит, а большей частью все усилия селекционеров так и остаются усилиями. Не больше. Взять, к примеру, пшеницу из Эфиопии, которая обладает засухоустойчивостью, но малопродуктивна, и скрестить ее с местным высокоурожайным, но плохо переносящим засушливые условия пшеничным растением, надеясь, что засухоустойчивость передается по наследству. Тут можно ожидаемого результата и не получить. Причин много. Но главная, видимо, все же в том, что в условиях нашей лесостепи африканский сорт может не раскрыть своих потенциальных возможностей, а в данном случае необходимая нам засухоустойчивость не проявится в потомстве в силу того, что в необычайных для растения условиях она может быть подавлена, проявят же себя совсем нежелательные нам качества. Ему из собственного опыта известны случаи, когда от двух скрещиваемых сортов, отличающихся устойчивостью к ржавчине, в потомстве преобладали формы, подверженные в большой степени поражению этим заболеванием.