Но то, что она хочет расколоть меня, очевидно.
— Ты отказалась от нее.
— Но это не мешает мне остаться и повторить свой вопрос: почему ты начинаешь злиться, стоит тебе только услышать имя брата?
— И ты думаешь, что я отвечу?
— Надеюсь на это, — пожимает плечами, передвигая вазу в центр стола. — Мне еще год с вами в одном котле вариться. Должна же я знать, почему на мне зло срывают?
— Не должна, — сквозь зубы отвечаю ей. — И никто не срывает на тебе зло. Ты здесь вообще ни при чем. Единственное, что от тебя требуется, держаться как можно дальше от моего брата. И заклеивать рот каждый раз, когда он захочет с тобой поговорить.
Морально я готов к тому, что ваза прилетит мне в голову.
И Левицкой даже не придется пояснять, зачем она так сделала.
Сам знаю.
Лера ненавидит и бесится, когда ей приказывают, а я сейчас показал быку красную тряпку.
Я не в курсе, что со мной происходит, но мне, черт возьми, нравится ее реакция.
Лера прикусывает верхнюю губу, а ее зловещий взгляд говорит о том, что мысленно она уже снимает с меня скальп.
Извращенное удовольствие — смотреть на девушку, которая на тебя злится.
Жаль, что у меня всего лишь одна жизнь. Иначе можно было бы повторить.
— Моя мать горит желанием познакомиться с тобой, — начинаю я и на всякий случай отодвигаю от Леры тяжелую стекляшку. — Возможно, Ян собирается помочь ей в этом.
На самом деле я хотел сказать, что мне просто не нравится, когда кто-то трется около моей жены. Плевать, что она фиктивная. Никто не знает об этом.
Но не сказал.
— И? Моя бабушка тоже захочет тебя увидеть, когда узнает. В чем проблема? Я могу улыбаться и говорить ей, какого прекрасного сына она воспитала.
— Моя мать не такая, как твоя бабушка, Лер. Она скорее как Шамова. Только хуже, — спокойно объясняю, зная, что не вру. — И она в курсе того, что мы поженились.
— Оу.
В ее глазах испуг, и, признаться, мне это не понравилось.
— Не прыгает от счастья, да?
— Можно и так сказать.
Несколько секунд мы просто смотрим друг на друга.
— И Ян с ней заодно?
— Возможно.
Я всегда ненавидел вранье. Всегда считал это признаком слабости. Какой бы ни была правда, она в любом случае лучше. Но после появления в моей жизни Левицкой все мои принципы летят к чертям. Сейчас я сам частично вру. И мою совесть успокаивает только тот факт, что у Яна язык длинный и он в любой момент может рассказать матери про фиктивный союз.
— Вот гад.
Что-то подпрыгивает во мне. И от этого хочется засмеяться.
Но вряд ли я могу даже усмехнуться.
— Если она узнает, что наш брак ненастоящий, то сразу же побежит к журналистам.