Основной удар приняла вторая дружина. Собственно, она и прикрывала удобный для переправы участок — мелководье, по которому конница за десять минут могла форсировать реку. Но никто из атакующих (имеющих, кстати, данные лазутчиков) не ожидал, что вместо мужиков, покорно подставляющих под удар согнутые шеи или лезущих как бараны на острия пик, их встретят палисады из заострённых кольев разной высоты.
Атака захлебнулась на первом же рубеже обороны. Кони проваливались в замаскированные ямы, ломая ноги и шеи всадников. Те, кому удавалось пробиться, пытались перескочить палисады, но натыкались на «заботливо» выставленные копья. Во время неудачного налёта уланы потеряли до эскадрона. Правда, потери были в основном из-за утраты коней. Однако спешенный и деморализованный улан — это, вроде бы, и не воин.
Ополченцы, которые почти не понесли потерь, бурно ликовали. Однако Мясников и Иванов охладили неумеренный пыл. Всё-таки враг не только не побеждён, но даже и не отброшен…
Унтер-офицер Иванов отправил своего однофамильца с десятком ратников собирать ружья и пистолеты. Сотня дружинников была выделена для укрепления и расчистки палисадов, на которых повисли убитые и раненые враги…
Противник отступил. Но уже скоро начался новый штурм. На сей раз в дело пошла пехота. Только наивные и незнающие люди считают, что поляки — это сильная кавалерия и слабая пехота: в Бородинском сражении именно пехота Понятовского едва-едва не пробила левый фланг русской армии на Утицком кургане. Поляки тогда почти перемололи лейб-гвардии Московский гренадерский полк, и, если бы не дивизия Олсуфьева, заткнувшая собой брешь, удар в тыл русских войск был бы неминуем. А там вряд ли бы Кутузову удалось сохранить армию.
Бывший полковник Пестель, который принял полное командование на время сражения, это прекрасно знал. Посему, завидев наступающие цепи, он оставил на первой линии только тех, кто имел ружья и пистолеты, а остальным приказал отходить ко второй линии окопов. Вместе с трофейными польскими (русского и аглицкого изготовления!) у ополченцев первой линии набралось около сотни стволов. Добрая половина всего огнестрельного оружия, имеющегося у целой дружины. Мало! Тем более что прицельный залп произвести не удастся. Не потянут охотничьи ружья и пистолеты против более дальнобойных армейских ружей.
— Слушать меня! — громко крикнул командир. — Всем укрыться. Укрывшись — приготовиться к стрельбе. Стрелять — только по моей команде. Ложись!
Всё воинство, за исключением командира, залегло. Сам Павел Иванович, слегка укрывшись за бруствером, стал наблюдать.