Подполковник подошёл к Муравьёву-Апостолу-младшему и ударил того в низ живота. От удара юноша согнулся. Теперь уже и брат не сумел сохранить самообладания. От удара Сергея Ивановича полковник отлетел в угол мазанки. Муравьёв-Апостол хотел ударить ещё раз, но опытный в таких делах жандарм, стоящий за спиной, стукнул подполковника прикладом по голове. Второй ловко сделал подсечку ещё не успевшему прийти в себя Ипполиту, и оба брата оказались на полу. Подбежавший полковник, зажимая разбитый нос несвежим платком, несколько раз ударил сапогом, норовя попасть в лицо… Гебель выскочил на улицу. Наскоро вытер снегом лицо и приказал часовому:
— Зови разводящего, скотина. Пусть приведут караул. И дежурного офицера ко мне.
Часовой засвистел в дудку. Прибежал разводящий и, следом за ним, — дежурный офицер.
— Общее построение. Профоса и караул — ко мне, — приказал полковник. Через несколько минут на плацу выстроились 2-я и 5-я роты. Их командиры, Кузьмин и Щепило, нервно прохаживались вдоль строя. Офицерам хотелось переброситься парой-тройкой фраз и обсудить ситуацию. Но лишнего внимания привлекать было нельзя. Они уже знали, что Гебель назначил экзекуцию. Знали и о том, что Муравьёвы-Апостолы арестованы по обвинению в измене.
Когда караул вывел и поставил перед строем братьев, солдаты и офицеры ахнули. Разбитое лицо Сергея Ивановича было покрыто ещё непросохшей кровью. У Ипполита стремительно оплывал правый глаз. Кто-то из строя крикнул: «Батюшка, Сергей Иванович, так что ж они с тобой сотворили?!» Полковник Гебель, услышавший эти слова, выскочил к строю и истерично закричал:
— Кто это сказал? Кто сказал, я спрашиваю? В Сибирь отправлю, на Кавказ пойдёте, скоты безродные, вашу мать…
И тут случилось непредвиденное. Солдатский строй качнулся, и вперёд вышел унтер-офицер Клим Абрамов, с которым Муравьёв-Апостол прошёл и войну 1812 года, и Заграничный поход. Вместе служили в Семёновском полку. Когда полк «раскирасировали», то Сергей Иванович умудрился взять старого солдата к себе.
— Ваше Высокоблагородие, — обратился унтер-офицер к полковнику. — Мы просим освободить господина подполковника Муравьёва-Апостола. Полковник оторопел от такой наглости. Он подскочил к унтеру и схватил его за перевязь:
— Ты, тварь… Да я тебя запорю, сука. Ты у меня юшкой кровавой умоешься.
— Пороть георгиевских кавалеров, Ваше Высокоблагородие, не положено, — стоя навытяжку, спокойно сказал Абрамов, указывая подбородком на «Георгия» и медали, прикреплённые к шинели.
— А я на твои побрякушки срать хотел! — Ещё больше взвился полковник, схватившись за солдатские награды.