Я ничего не могу с собой поделать. Я должна спросить.
— Что… случилось с тобой потом? — спрашиваю я его голосом, едва превышающим шепот. — После того, как я умерла.
Он сразу же напрягается, его рука вокруг меня становится жесткой.
— Ничего, — быстро говорит он.
— Джейс, — говорю я. — Ты можешь мне доверять.
Он вздыхает.
— Дело не в доверии, Джулз.
— Ну, а в чем тогда? — не унимаюсь я.
Он снова расслабляет руку, и я могу сказать, что ему требуется каждая унция самоконтроля, чтобы вести себя непринужденно, когда что-то сжигает его изнутри.
— Джейс, — говорю я прямо. — Почему ты не ушел?
Он вырывает свою руку у меня так быстро, что я не знаю, как реагировать. Мой рот открывается, когда я наблюдаю, как его вынужденная непринужденность переходит в ярость.
— Никто не спас меня, — с горечью говорит он. — Никто не увез меня в ночь и не инсценировал мою смерть. Так что, да. Мне пришлось спасаться самому. Или умереть, пытаясь.
— Что это вообще значит? — спрашиваю я, внезапно остывая без его руки вокруг меня. — Джейс, я не пытаюсь быть сукой. Я просто пытаюсь понять.
Он сердито сжимает кулаки и встает, выпрыгивая из неподвижной кабины.
— Мне плевать, понимаешь ты или нет, — рычит он, ошеломляя меня. — Есть вещи, о которых мы не будим говорить.
— Джейс, — пытаюсь сказать я…
— Ты хочешь, чтобы я спросил тебя, каково это — трахаться с моим отцом? — требует он. Черт возьми, он действительно на взводе. Я настолько ошеломлена, что даже не могу обидеться на его вопрос.
— Как ты думаешь, что произошло, Джульетта? — спрашивает он меня, как будто я самый глупый человек на свете, и мне требуется все, чтобы не заплакать. — Разве ты не думаешь, что я бы ушел при первой же возможности? Что я убил бы каждого из них за то, что они сделали с тобой?
Мое сердце замирает, когда я представляю, через что он должен был пройти, наблюдая, как они оскверняют меня, и после моей смерти.
— Мне жаль, — говорю я в отчаянии. Он бьет ногой по земле, отказываясь смотреть на меня.
— Да, мне тоже, — говорит он.
— Ты хочешь поговорить об этом? — говорю я, тут же жалея о своем выборе слов.
— Нет, — говорит он с горечью. — Я не хочу говорить об этом. Никогда.
Спонтанная прогулка к колесу обозрения испорчена, мы идем домой в задумчивом молчании, Джейс идет впереди, а я бегу за ним, делая два торопливых шага на каждый его шаг. Как только мы оказываемся в квартире, он сразу же идет в свою спальню и закрывает дверь перед моим носом, оставляя меня одну в коридоре.
Наедине со своим болезненным любопытством. Что, черт возьми, случилось с ним после моей смерти?