Кстати, операция мне действительно помогла. Но какое же это странное ощущение, будто тебе приделали новую ногу, а старую выбросили. И эта нога – прекрасная, но еще хрупкая заставляет тебя все время бояться, что она может сломаться, рассыпаться, улететь… Как будто ты просыпаешься, а нога опять болит, и кошмар повторяется сначала. Поэтому все время ты с ужасом прислушиваешься, не раздастся ли там внутри «хруп- хруп»? Когда сидишь или лежишь вроде бы забываешь про это, но стоит встать… И тебе страшно ходить, и ты и веришь, и не веришь, что по крайней мере с этой ногой многолетний ужас позади.
Мне завидует Рита. Странно, что, оказывается, есть такой человек, который мне завидует. «Если бы у меня были деньги на замену коленей, я поехала бы не задумываясь».
– У меня ведь не колени, – говорю я. – У меня голени. А с коленями все в порядке.
– Вот, видишь, – говорит она. – Счастливая ты, Майка.
С Томкой мы увиделись перед самым нашим «юбилеем», а в ресторан не попали. Я, как и предполагала, не пошла, а Томка собиралась, для этого и приехала, но ее срочно вызвали назад, в Москву. Однако ко мне она все- таки заскочила. Все, кто был в это время в своих квартирах, высыпали к окнам поглазеть, кто это подъехал с таким шиком. До моей двери ее сопровождал атлетический молодой человек. Думаю, он скучал в нашем подъезде, пока мы болтали. Вообще- то я не звала ее, она сама мне позвонила. Я даже не знаю, как это объяснить, но, когда я вижу кого- то из них, во мне опять поднимается что- то злое, от чего давно уже пора избавится. И тогда я мысленно опять начинаю их обвинять.
В общем, с Томкой мы напились до такого состояния, что обе закурили, хотя вообще- то не курит ни она, ни я. Томка для этого даже вышла на площадку и взяла сигареты у своего охранника. Мы сидели с ней на моей кухне, перед нами на столе была куча грязных тарелок, яблочных огрызков и бумажек от конфет. Горлышко пустой бутылки выглядывало из мусорного ведра, а другая емкость, наполненная наполовину, отсвечивала янтарной жидкостью мне в глаз. Томка своим алмазом на пальчике постукивала по коньячному бокалу и наблюдала, как покачивается в нем божественная влага.
– Майка, подумать только, прошло уже столько лет…
– Другие столько и не живут, – сказала я. – Но сколько бы не прошло, я все равно буду помнить, что тогда вы поверили не мне, а Ольге. Только одного я не могу понять, – злость так и закипала где- то в глубине моих глаз, – Неужели ее красота в самом деле была такой страшной силой, что за неё было можно простить всё? Ну, ладно бы ещё мальчишки, но ведь даже учителя всё ей всегда прощали…