– Красивой девушке нельзя ходить одной по темным улицам, – догнал меня голос некроманта.
Кто-то вывалился из таверны, на мгновение оглашая округу шумом, но я не оглядывалась.
– В этом городе меня знает каждая собака. Это тебе следует переживать, – ответила я громко, просто не имея сил расстаться с довольной улыбкой.
– Я мужчина, мне в этом плане проще.
Даже не оборачиваясь, я могла сказать, что Ионтин стал ко мне гораздо ближе. Его негромкие шаги было слышно в том подобии тишины, что образовалось на улице, так же как и мои.
Я ускорилась. Он ускорился тоже.
– Я сейчас жандармов позову, – пригрозила я, усмехаясь.
– Зови, – предложил он спокойно. – А я скажу, что ты меня обокрала.
После такого заявления не остановиться я просто не могла. А остановившись, стремительно обернулась, чтобы обнаружить самодовольно улыбающегося парня всего в шаге от себя.
– И что же я украла? – спросила я с вызовом.
– Мое сердце.
Мой громкий смех разнесся по темной улице, ничуть не изменив выражения чужого лица. В этот момент я целиком и полностью осознала очевидное. Нет, понимание сложившейся ситуации пришло раньше, но именно осознала я его только сейчас.
Я выиграла эту битву, ничего для этого толком не сделав. Я отомстила Ионтину так, как не смог бы никто и никогда.
Сестра Грегальда
Две недели спустя
– Грегальда, ты опять читаешь желтую прессу? Это недопустимо для Сестры из Дома Покинутых!
Услышав строгий голос Старшей Сестры, та, в ком текла кровь сирены, быстро выпрямилась и спрятала газету у себя за спиной. В такие моменты она ощущала себя юной девицей, что прячет под подушкой запретные любовные романы от матери.
Но то время давно прошло. Мимо пролетели века, что, впрочем, ничуть не сказалось на облике по-прежнему молодой женщины.
В кастрюле закипел суп, и Грегальде пришлось бросить газету, чтобы снять горячую крышку. Кухню тут же наполнил мясной аромат. Сколько еще дней они смогут позволить себе кормить детей мясом, прежде чем перейдут только на овощи и крупы? Это был один из тех вопросов, на который Старшая Сестра отлично знала ответ.
И этот ответ являлся причиной ее теперь, казалось, навечно испортившегося настроения. Прямая как палка, она источала злость, совсем ненадежно пряча за этой маской свои переживания.
Повернувшись, сирена отметила, что Офелию тоже заинтересовала первая страница газеты. Большими буквами в статье рассказывалось о страшном преступлении, что произошло прошлой ночью под крышей дома влиятельного галеция.
Увы, но к желтой прессе и слухам эта газета не имела никакого отношения.