Стеф стоял рядом со мной, напряженно сжимая в руках ножи, и старательно смотрел куда угодно, но не на меня. Я не стал спрашивать его об успехах – очевидно же, что ничего у моего воспитанника не получилось. Да и соль на рану сыпать не входило в мои привычки. Вместо этого я похлопал его по плечу и стал отдавать приказы.
– Командирам отрядов доложить о потерях. Выставить оцепление у дыры. Всем остальным отойти в сторону. Наблюдать за периметром.
Послушались меня не все и далеко не сразу. Негры, воодушевленные победой и озлобленные потерями товарищей, еще с минуту стояли под проломом в потолке, без устали стреляя вверх, скорее вымещая страх и ярость, нежели желая в кого-то там попасть.
Итогом странного этого столкновения с колдунами для нас стала потеря пяти «осознавших», считай, половины их отряда, и двенадцати подземников из группировок Манты и Фокса. Еще был раненный собственной тетивой Гринь, жутко ругающийся, пока я пытался остановить ему кровь. И все это – за неполные две минуты! Что было бы, не случись в наших рядах мага, даже представлять не хотелось. Триада колдунов не зря считалась серьезной силой, с которой на равных могли сражаться только такие же, как они.
Но при всем этом – нападение их было странным. Ввалились через дыру в потолке, атаковали в лоб и, потеряв двоих, отступили. Словно не уничтожить нас приходили, а прощупывали. Только цену за это заплатили, как по мне, непомерную.
В моей памяти хранилось множество знаний. Какие-то, практические, принадлежали мне, точнее, Оливеру Тревору, когда тот еще был стражем, а не оцифрованной копией. Другие были теоретическими – многочасовые записи с разбором крупных конфликтов и локальных столкновений из времен до Темных веков. И весь этот обобщенный опыт утверждал: то, что сделали колдуны, было либо ошибкой, либо глупостью.
И пусть я уже привык к не всегда адекватному поведению церерцев, верилось как в первый вариант, так и во второй слабо.
– Идем наверх? – уточнил Стеф.
– Я против, – опередил меня с ответом нехристь, кривясь, когда приходилось говорить. Удар тетивы оставил на правой его щеке и виске глубокую рану, которую я только закончил зашивать. – Наше главное оружие не работает, так какой смысл и дальше следовать первоначальному плану?
Граничник не то чтобы смутился, но взгляд отвел. Насколько я его знал, ему сейчас было не по себе: задачу не выполнил, в бою не поучаствовал, все сделали за него. Балластом он себя считал – не нужно по-прежнему сидеть у него в голове, чтобы это понять.
Говорили мы на русском, чтобы наши союзники не поняли, что мы такое обсуждаем. Незачем им понимать, что в рядах «командования» произошел небольшой раскол.