Твою же мать, еще немного и я попрошу!
Наши языки кружатся в безумном горячем танце. Это похоже на сумасшествие. Я обнимаю его за крепкую шею, на которую так бессовестно пялилась сегодня. Поднимаю ладонь выше на затылок и царапаю его ногтями прямо по ежику русых волос.
— Женька, — стонет он мое имя и ловит мой язык губами. Я не могу ему ответить, я слушаю его дыхание, слушаю новый хриплый стон. Очень тихий, но очень искренний.
Его рука дергается, чтобы обнять, но он, как выясняется, в отличие от меня, себя отлично контролирует. Это заводит еще сильнее. Мое тело горит от желания его прикосновений. Ему нравится дразнить нас обоих. Он трется носом о мою щеку и ведет губами к уху. Засовывает обжигающий язык в него, рисует там только ему ведомые узоры, а я задыхаюсь, сжимая бедра от невыносимой пульсации между ними.
Он прикусывает кожу на шее, шумно втягивает мой запах, тихо, так сексуально и по-мужски, рычит. Ведет по ней языком, дует на влажный след и между моих ног снова стреляет.
— Я хочу, чтобы ты кончила, — шепчет он мне в ухо и снова его вылизывает, — но мне нельзя тебя трогать, я тебе обещал. Ты так пахнешь охрененно, Жень, — он играет языком с моей мочкой и зависает в миллиметре от моих губ. Дышит в них.
В машине пахнет моим возбуждением. Это стыдно и горячо одномоментно. Его горький парфюм разъедает мои легкие, а тело ноет и выгибается навстречу этому мальчишке. Молчат и совесть, и внутренний голос. Их, видимо, все устраивает в сложившейся ситуации.
Ваня осторожно толкает меня лбом, заставляя откинуть голову, по шее губами спускается ниже.
— Ой-ей… черт, что же ты делаешь? — со стоном снова выгибаюсь. Он прямо через тунику зажал мой сосок зубами и стучит по нему языком.
— Хочу, чтобы ты кончила, — напоминает, продолжая терзать мое тело, не прикасаясь к нему руками.
Он давит на меня своей массой, перебираясь на мое сиденье, упирается ладонями в высокую спинку, коленом разводит непослушные напряженные бедра и давит на изнывающие нижние губки, массирует коленом все чувствительные точки, глядя мне в глаза. Хоть бы поцеловал! Но он теперь и этого не делает. Дышит, как после забега на десять километров в полной выкладке, облизывается.
— Кончай, — хрипит этот засранец и в моем теле срабатывают все спусковые крючки.
Он продолжает давить мне между ног и слегка двигать там коленом, а меня бьет в таком оргазме, которых я не испытывала… никогда! Даже тот, что был с мыслями о нем, кажется теперь так, жалким единичным выстрелом «в молоко». Ваню тоже колотит. Я обнимаю его и прячу лицо на его шее. Дрожит…