«Неистовый», страстный революционер-демократ, видевший в литературе в первую очередь средство воздействия на общественную жизнь России, Белинский в то же время исключительно тонкий ценитель прекрасного. В двух статьях о «Евгении Онегине» он не только раскрывает «отношение поэмы к обществу, которое она изображает», он вдохновенно пишет о красоте отдельных мест, строк, эпизодов, выписывает особенно полюбившиеся ему стихи. Эти статьи — первый всесторонний и глубокий анализ «Онегина» в русской критике, ставший классическим.
Наравне с Пушкиным уже в середине 30-х годов Белинский ставил другого великого писателя, тогда только начинавшего творческий путь,— Гоголя. Он подчеркивал: «Гоголь — поэт более социальный, следовательно, более поэт в духе времени».
Гоголь был любимейшим писателем Белинского. Белинский высоко отзывался о всех его главных произведениях, писал о нем как о таланте «необыкновенном, сильном и высоком». Но последняя книга Гоголя «Выбранные места из переписки с друзьями» потрясла Белинского. Как мог Гоголь отречься от «Ревизора» и «Мертвых душ», воспевать смирение, проповедовать любовь между помещиками и крепостными, находить добрые слова для царя и православного духовенства?
В письме Белинского к Гоголю звучали боль, гнев, негодование. «Да если бы Вы обнаружили покушение на мою жизнь, и тогда бы я не более возненавидел Вас»,— заявил он со всей силой оскорбленного чувства.
Утопической, реакционной программе Гоголя Белинский противопоставил требования демократического преобразования России и прежде всего отмены крепостного права. В письме звучали настроения крестьян, веками мечтавших о свободе. С небывалой силой Белинский клеймил позорные стороны своей эпохи: «люди торгуют людьми», «нет никаких гарантий для личности, чести и собственности, нет даже и полицейского порядка, есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей». Спасение России он видел «в успехах цивилизации, просвещения, гуманности», мечтал о пробуждении в народе человеческого достоинства.
Письмо это он писал в июле 1847 года тяжело больным, лечась за границей от чахотки. Говорил в нем самое сокровенное, без оглядки на цензоров, громко, в полный голос. Через десять месяцев он умер, и письмо к Гоголю стало его завещанием. Оно ходило по рукам в списках, его прочла вся мыслящая Россия. На протяжении десятилетий каждый из прогрессивных писателей вновь и вновь неизбежно передумывал глубокую мысль Белинского, одну из главных в этом письме, мысль о связи между литературой и освободительным движением: «Публика... видит в русских писателях своих единственных вождей, защитников и спасителей от мрака самодержавия, православия и народности».