— Смирна! Светлейший князь, Авраам Иосифович Меньшиков, министр просвещения Российской империи! — громыхнул голос из колонок и перед нами, на небольшую трибуну, вышел седой мужчина в деловом костюме. В отличие от деда Мирослава, он обходился без трости, а на его губах застыла вежливая улыбка. — Ваше сиятельство, студенты Санкт-Петербургского младшего императорского военного училища, имени Александра Васильевича Суворова, построены.
— Вольно! — приказал мужчина, но никто и не подумал расслабиться. — Дорогие студенты, в этот безусловно важный для каждого из вас день, я счастлив объявить, что первый промежуточный экзамен пройден вами успешно. Каких бы результатов вы не добились — вложенные вами усилия не пропадут зря, и каждый из вас сумеет найти свое место в жизни. Будь то государева служба или дружины родов.
— К моему великому сожалению, этот замечательный день был омрачен смертью, не побоюсь этого слова — выдающегося студента, воспитанника Дальневосточной школы-интерната для одаренных детей сирот. Сегодня нас покинул Даниил Борисович Кин. Почтим его память минутой молчания.
Министр демонстративно склонил голову и сложил руки на груди, словно в молитве. По рядам студентов прошел шорох, многие последовали его примеру, а я поймал на себе несколько десятков ненавидящих взглядов. Еще бы, именно меня путались выставить виноватым в произошедшем.
— Пока длится расследование, мы не можем никого обвинять. Тем более что не всегда самый явный виновник оказывается и осужден. Такова наша жизнь, и связи вместе с предрассудками имеют свою силу. — это он так намекает что мне помогает военная полиция только из-за связи с Суворовыми? Кажется, я начинаю этих тварей искренне ненавидеть. — Пока же не смотря на пополнение, я прошу всех студентов относиться к своим новым товарищам точно так же, как и к старым, не делая разницы. Всем воздастся по делам их.
О-о, вот теперь концентрация ненависти стала такой, что я чувствовал ее кожей. Потеряв возможность на законных основаниях отстранить меня от учебы или сделать инвалидом, Меньшиковы хотят решить проблему чужими руками. А у горячих на голову подростков хватит мозгов подписать себе волчий билет или даже сесть в тюрьму ради отмщения погибшего товарища.
И ведь возразить нечего, по формальным признакам он не соврал ни в единой букве — все так. Даже дали бы мне сейчас слово на трибуне — единственное что я мог бы сделать, это бесполезно оправдываться. Пока не будет железных доказательств — Меньшиковы хозяева положения и прекрасно это осознают. Но это только до поры до времени.