– Может, всё же расстрелять тебя, комбриг. Стоп, я же не до конца озвучил все кляузы на тебя. Тут одна есть вообще непонятная. Говорится вот, что ты часто командиров РККА офицерами обзываешь. Ну, ладно я пойму, если Шапошников оговорится, он служил в царской армии, но ты ведь молодой, и в армии, здесь написано, с 1933 года. Объясни мне, почему ты командиров офицерами называешь?! Может, ты шпион немецкий, Брехт? У них там, а, у вас там, в Германии – офицеры.
– Книжек в детстве перечитал, товарищ заместитель наркома обороны, – это на самом деле прокол, Штирлиц опять был близок к провалу как никогда, – Да, ещё в Испании все командиры иностранные друг друга офицерами называли. А вы ведь знаете, я в интербригаде был. Как-то прилепилось к языку.
– Отлепляй, давай. Да, комбриг, ты знаешь, зачем я звоню?
– Поздравить меня созванием Героя Труда.
– Ты меру-то знай, в третий раз сегодня говорю.
– Лев Захарович, я знаю, зачем вы звоните, поинтересоваться, что я решил по ружьям Курчевского. Правильно?
– Да, ясновидец, хренов. Угадал. Докладывай. – Чего-то там опять зашуршало.
Брехт рассказал об изготовленной «недокатюши».
– Свето-шумовая установка «Катюша». Зачем это. Ты там, Иван Яковлевич, с ума не сошёл. Мы же про оружие говорим.
– Лев Захарович, я тут много чего понаделал за эти полгода. Я думаю, вам приехать надо и посмотреть на всё своими глазами. Тут на пять званий «Герой Труда».
– Диктуй, – опять зашуршало.
– Диктовать? Да? Хорошо. Мы тут построили бронетранспортёр БТР-1, ещё..
– Диктуй, что про пистолеты-пулемёты говорил. Какие тебе нужны и кто такой этот Шпагин. Приеду, как раз и необходимо к вам в Первую армию наведаться. Нездоро … Ну, тебе всего знать не положено. Диктуй.
Событие тридцать девятое
Встретив гестаповцев, Штирлиц выхватил шашку и закричал: «Порублю!». Гестаповцы скинулись по рублю и убежали.
Зима выдалась снежная. Даже многоснежная. В католическое Рождество вообще небо решило все рекорды побить и завалило Спасск-Дальний. Полуметровые сугробы вдоль заборов организовались. Снег внутри военного городка не нужен и потому все четыре тысячи его жителей были с утра подняты по тревоге, снабжены лопатами и скребками, со всех машин сняли зенитные установки и прочие «Катюши», нарастили или восстановили борта и организовали вывоз снега на поля. Брехт, зачем-то самолично руливший процессом, пришёл домой на обед мокрым и осипшим. Пришёл, а там на каникулы перед первой сессией Валька с Малгожатой-Марией приехали. Точно, писали же в письме, что приедут готовиться к сессии домой. Не жалко. Катя носилась по дому, то им оладушек подкладывала, то рассматривала фотографии, что эти спортсменки, комсомолки и просто красавицы с собой привезли. Зашли перед отъездом в фотоателье во Владивостоке и нафотографировались от души и на фоне моря нарисованного, и у какой-то дорическо-коринфской колонны, и с попугаем большущим и даже с ужиком пёстрым.