Индийский океан встретил штормом, не слишком сильным, но вполне серьезным. Корабли качало, словно на качелях, и валяло с борта на борт так, что даже у бывалых моряков ком начинал подкатывать к горлу. Продолжалось это безобразие почти трое суток. На завтрак, обед и ужин в кают-кампании «Николая» собирались далеко не все офицеры. Как себя чувствовали армейцы, солдаты и офицеры, на транспортных судах, Петр даже и не пытался себе представить. Но с другой стороны, сразу показав свой норов, потом Индийский океан уже не доставлял никаких хлопот. Так что в Бомбей эскадра добралась почти без приключений, если не считать поломки в машинах некоторых кораблей и необходимость дозагрузки угля прямо в море. Вот только внезапно выяснилось, что англичане считают происходящее войной и отводят на стоянку кораблей всего двадцать четыре часа. Поэтому от бомбейской стоянки в памяти Петра осталась только страшная жара, напоминающая о парной русской бане, и адская смесь запахов с берега вперемешку с вонью от воды и угольной пыли. Но в Бомбее ему удалось купить у одного из торговавших с лодки туземцев и пачку относительно свежих английских газет. Среди которых неожиданно оказалась и неизвестным путем попавшая в Индию американская, которую он сейчас дочитал. А дочитав, решил выйти на палубу, чтобы хотя бы немного освежиться.
Хотя сейчас, как говорили, в Аннаме был не самый жаркий сезон, но погода стояла такая же, как в Бомбее. Так что долго находиться в каюте или кают-компании, даже при открытых иллюминаторах было тяжело. Даже спать многие предпочитали на палубе, а не в собственной койке. Но сегодня уйти от судьбы мичману оказалось не суждено. В кают-компанию зашел Руднев. Старший офицер выглядел необычно — расстроенным и даже где-то злым.
— Вот вы где, Петр Петрович, — сказал он с необычной интонацией. — Отдыхаете?
— Так точно, Всеволод Федорович, — удивленно подтвердил Анжу, лихорадочно перебирая в уме, в чем он или его подчиненные могли провиниться.
— Представляете, только что адмирал приказал все корабли перекрасить в черный цвет, а трубы в желтый. И с черной, … мать, каемочкой, — зрелище ругающегося Руднева, получившего уже среди мичманов прозвище «Дипломат», ввело Петра в ступор. — Я не нашего адмирала в виду имею, а тех, кто ему такую идею подал, — неожиданно пояснил Руднев — Не помните, кто недавно на палубе про «черные корабли» командора Перри рассказывал? Вот и я не помню. Заняться нам больше нечем! Но теперь нам занятие нашли. Так что можете обрадовать своих минёров и гальванеров — на малярные работы, под вашим командованием. Это же додуматься надо — в тропиках краситься в черный цвет. Я уже промолчу про то, какими красивыми мишенями мы будем для японской береговой артиллерии …, — Руднев хотел добавить что-то еще, но посмотрев на медленно краснеющего Анжу, закончил. — Приказ вы получили, выполняйте.