Но при всех изменениях, Ялта все равно оставалась провинцией. Милой, обжитой, но несколько скучной и серой провинцией. Причем в городе даже и пойти-то вечером развлечься оказалось особо некуда, всего два ресторана и один театр. Так что жизнь у Петра получалась скучноватая, отчего он даже начал усиленно изучать испанский язык. Когда же об этом узнал государь, то посмеялся и потом похвалил. Потому что из сообщений военных агентов (атташе) из САСШ, Испании и Британии, а также по статьям в газетах складывалось впечатление, что рано или поздно САСШ и Испания будут воевать между собой. Причем основные сражения войны обязательно должны были развернуться на море. Отчего и Анжу и Георгий следили за происходящими событиями очень внимательно. Потому что опыт русско-японской войны, против азиатского противника¸ многие адмиралы считали недостаточным для каких-либо выводов о характере современной войны на море. А созданные на его основе проекты кораблей — как минимум спорными. Теперь же должны были встретиться в боях флоты двух несомненно цивилизованных противников. Имелись, конечно, и скептики, особенно из числа сотрудников министра иностранных дел Муравьева, считавшие, что войны не будет. Поскольку у Испании, с трудом удерживающей свои последние колониальные владения, сил для войны нет, а американцы предпочтут не воевать, а торговаться. И рано или поздно уговорят испанцев продать им Кубу. Они уже пытались ее купить, по некоторым сведениям, за пятьдесят миллионов долларов. Рано или поздно, но испанцы, разоренные борьбой с инсургентами на Кубе и Филиппинах, согласятся на продажу острова, уверяли «скептики»…
В начале августа Георгий с небольшой свитой побывал в Санкт-Петербурге, на церемонии спуска на воду броненосца «Сисой Великий». В поезде он вызвал к себе Анжу и они поговорили о том, что Петру скоро необходимо будет покинуть свиту его величества для того, чтобы выплавать морской ценз. Вспомнили и испанский язык, который продолжал изучать Петр, и возможную войну...
Спуск прошел торжественно, особенно если учесть прибытие царя и некоторых высокопоставленных особ. Ничем не примечательное мероприятие кроме русского императора, неожиданно для многих наблюдателей, посетил и германский кайзер.
Вильгельм II был, как всегда, громогласен и многоречив. Вспоминал «славный поход против узкоглазых островитян», хохотал над своими, довольно топорно сколоченными шутками и просто умирал от смеха от тонких шуток Георгия. Оставшись же тет-а-тет с царем, немецкий император сразу стал серьезным и заговорил о дележе наследства «старой и больной испанской империи».