Безоблачное детство Антонио Сальери, однако, было недолгим.
* * *
К несчастью, 23 февраля 1763 года у Антонио умерла любимая мать. Ей едва минуло 40. А вскоре, 27 ноября 1764 года, вслед за нею ушел в мир иной и отец, потерявший к тому времени все состояние в результате неудачных торговых махинаций. Ему было 62 года. Злополучные торговые операции совершенно разорили его, и он, как утверждает Франсуа-Жозеф Фети, «умер от огорчения».
Так четырнадцатилетний Антонио остался полным сиротой. После этого он некоторое время жил в соседней Падуе со своим старшим братом, а затем его приняла на воспитание семья друзей отца.
Это была семья Мочениго, одна из самых богатых и аристократических в Венеции. Ее глава, Джованни Мочениго, состоятельный меценат и любитель музыки, был хорошим знакомым отца Антонио, и он проявил интерес к юному Антонио и взял его к себе в Венецию. А там талантливый ребенок поселился в одном из дворцов клана Мочениго.
По всей видимости, именно Джованни Мочениго решил дать мальчику более серьезное музыкальное образование. Во всяком случае, в Венеции Антонио Сальери с 1765 года изучал basso continuo[4] у композитора и второго органиста собора Святого Марка Джованни-Баттиста Пескетти[5], а также обучался гармонии и основам пения у известного тенора Фердинандо Пачини.
* * *
Венеция, подобно Венере, возникшая из недр моря, в то время уже давно прекратила войны с турками и пребывала «в сладостном бездействии». Притаившись в глубине своих лагун, она не принимала больше участия в серьезных политических событиях, совершавшихся в Европе, заботясь исключительно о сохранении своего спокойствия и об ограждении себя от соприкосновения с новыми идеями, со всех сторон возникавшими на территории нынешней Италии.
Правил тогда в Венеции 118-й по счету дож Альвизе IV Мочениго, родственник Джованни Мочениго. Обессиленная роскошью и бездействием, Светлейшая Республика еще не была разбужена Великой французской революцией, но при этом ее руководство все более и более склонялось к нейтралитету. Точнее, одна партия выступала за союз с Австрией, а другая — за союз с Францией.
Приехав из маленького провинциального Леньяго, Антонио Сальери первое время был буквально ослеплен великолепным зрелищем, представившимся его глазам. Все то, что он до этого слышал об этом уникальном городе, не могло сравниться с увиденным. Пламенное и романическое воображение юноши даже в самых смелых грезах не создавало ничего, подобного настоящей площади Святого Марка, Дворцу Дожей и Большому Каналу, протекавшему через город, разделяя его на две неравные части, связанные красивейшим мостом Риальто. Сердце его наполнялось гордостью при взгляде на великолепные дворцы, в которых каждый камень свидетельствовал о славе народа, где все были дворянами, художниками или моряками. И Антонио гордился тем, что принадлежит к нации, игравшей столь беспримерную роль в истории всего мира, и в своем юношеском тщеславии он был счастлив тем, что оказался связан со старой аристократией, считавшей своим наследием славу и могущество Венеции.