В случае с протекционизмом картина наша такова. Сильно ли мы с вами проигрываем, когда платим высокую цену за сыр, подорожавший из-за протекционизма? Честно говоря, не очень. Во всяком случае, наш проигрыш не настолько велик, чтобы побудить значительную часть потребителей бросить привычную, любимую работу или отказаться от отдыха, для того чтобы все свои силы отдать борьбе за свободу торговли. Дело кончается тем, что небогатые люди покупают чуть меньше сыра, а богатые платят за него больше, чуть-чуть сокращая свои сбережения. Все, конечно, ворчат и ругают правительство, но такое поведение проще борьбы за свои интересы. При этом движения потребителей существуют в мире, но они обычно являются не самыми сильными лоббистами. Еще слабее налогоплательщики. Они вроде бы должны быть заинтересованы в одновременном снижении налогов и государственных расходов, которые лоббируют малые группы. Но как же слабы налогоплательщики и как мало они добиваются в сравнении с бизнесменами, профсоюзами, генералами, аграриями, женщинами, чернокожими, мигрантами, религиозными и сексуальными меньшинствами…
Вот кто по-настоящему силен, хотя порой сравнительно мал численно. А еще надо принять во внимание разнообразных юристов, которые за хорошие деньги помогают «малым группам» отстаивать свои интересы и в итоге сами становятся такой же «малой группой», получающей выгоду от лоббизма [Там же: 98–99].
Мал, да удал!
Вот здесь мы подступаем к нашей основной теме. «Члены „малых“ групп, – пишет Олсон, – обладают непропорционально большой организационной властью для осуществления коллективных действий; эта диспропорция с течением времени в стабильных обществах уменьшается, но не исчезает» [Там же: 62]. Проще говоря, им есть за что бороться, и выигрыш в случае успеха будет значительным. Для одних групп это торговые прибыли. Для других – возможность отсудить миллионы у «насильника». Для третьих – социальные льготы. Для четвертых – возможность вести нормальный образ жизни без дискриминации со стороны большинства. Ну а для большинства задача оторвать задницу от дивана и сделать что-то против сплоченного меньшинства оказывается порой нерешаемой. Значительная часть полусонного большинства, не следящая за политическими событиями и экономикой, даже не знает, как сплоченное меньшинство борется за свои права.
Таким образом, с точки зрения Олсона реальная картина современного общества – это не столько свободный рынок, на котором действуют индивиды в соответствии со своими интересами и на котором все получают доходы пропорционально своему вкладу, сколько совокупность мощных распределительных коалиций, вытягивающих из рынка все, что дают им их коллективные лоббистские действия. Именно поэтому профсоюзы в свое время добивались повышения зарплаты, бизнесмены – таможенных пошлин, оборачивавшихся ростом цен, а военно-промышленный комплекс – больших оборонных расходов. Именно поэтому в свое время возникли системы социального обеспечения, съедающие значительную долю общественного пирога. Правда, по мнению Олсона «привычный образ нарезания общественного пирога в действительности не схватывает сути ситуации; лучше, наверное, представить себе борцов, дерущихся за содержимое магазина фарфоровых изделий» [Там же: 65]. Автор «логики коллективных действий» написал эту фразу много лет назад, но именно сегодня становится особо актуальна проблема ожесточенной драки в посудной лавке, после которой может вообще не остаться никакой посуды.