Сейчас я бесился, потому что все планы летели к чёрту под хвост. Я должен был изучить личные дела, психологические портреты подопечных. А учитывая компетентность Доутсон... очень надеюсь, Хаммонд продемонстрирует ей всю мощь нашего репрессивного аппарата, по финалу отправив считать пингвинов на Аляске... составлять эти психопортреты тоже придётся бы мне.
Сейчас мне приходится импровизировать. Ненавижу импровизацию. И я совершенно не умею общаться с детьми.
Остановился перед камерой. Стальной сейф четыре на четыре метра. От него на расстоянии двух метров стальной забор с единственным входом. У входа два мордоворота. Желание войти было столь большими буквами написано на моём лице, что даже эта парочка не самых чутких к чужим эмоциям джентльменов уловила мои намерения.
— Простите, сэр, — один из них поднял руку в предупреждающем жесте. — Вход разрешён ограниченному кругу лиц. Без санкции...
— Я знаю, — обрываю бойца. — Подождём, сейчас будет санкция.
И действительно через несколько секунд заработал общий динамик, заговоривший голосом бывшей уже начальницы базы.
«Говорит агент Доутсон. Я передаю всё управление базой агенту Хёрту. С этого момент его приказы имеют высший приоритет,» — голос женщины звучал так, будто к шее ей приставили нож, а между ног зажали взведённую гранату.
Я же продемонстрировал документы охране.
— Сэр, — парни дисциплинированно выпрямились, вновь изображая соляные столбы.
Делаю три шага вперёд, остановившись перед дверью. Вдох, как перед прыжком в холодную воду. На ходу прорабатывая линию поведения, я, наконец, потянул за ручку.
Камера, как и ожидалось, выглядела плохо. Одна лампа под потолком, четыре камеры видеонаблюдения, кровать, стол, унитаз. Запаха не было, ну хоть помыться его выводили.
Сам Дэвид выглядел неожиданно сносно, учитывая его условия. Не забит, нет следов долгого голодания, в глазах в основном усталость. Мешки под глазами разве что оформлены, но ещё не налились свинцовой тяжестью.
— Привет, Дэвид, — с большим скепсисом оглядел камеру. — Меня зовут Джек Хёрт. Я пришёл, чтобы обсудить твоё текущее и будущее положение. Но... — ещё раз окидываю взглядом камеру. — Предлагаю переместиться в более гостеприимный уголок.
Паренёк удивился, оглядевшись с таким видом, будто видел собственную камеру впервые.
— Но я разве не...
— Не заключённый, нет. — ответил я на вопрос, хотя и не уверен, что спрашивал он именно это. — А условия содержания — это ошибка одного человека, за которую он в ближайшее время понесёт наказание.
Я, оставив дверь открытой, вошёл и присел на край стола.