Флоренс было очень неуютно из-за того, что она при жизни превратилась во всемирную знаменитость. В центре внимания, считала самая знаменитая медсестра в мире, должен быть пациент. Хотя она давно рассталась со своей лампой, та продолжала освещать ее путь.
Софья Ковалевская
1850–1891
математик
Софья Ковалевская (урожден. Корвин-Круковская) считала, что путать математику с арифметикой можно лишь по незнанию. Арифметика всего лишь куча «сухих и бесплодных» цифр, которые можно умножать и делить. Математика – мир элегантных возможностей, «требующий крайней степени воображения». Полноценно заниматься математикой означает поднимать ее на уровень искусства сродни поэзии: «Поэт должен видеть глубже других людей, так же как и математик».
Умение глубоко смотреть в цифры Софья приобрела в очень раннем возрасте. Когда Ковалевская была ребенком, ее отец, только что вышедший в отставку российский военный, перевез семью в сельское имение вблизи литовской границы. Это был большой дом у озера возле леса, вдали от больших городов. Они заказали обои из Санкт-Петербурга, чтобы освежить интерьер, но, когда заказ прибыл, обнаружилось, что его неправильно рассчитали. Для детской обоев не хватило. Отец Софьи нашел недорогое подручное решение. Он оклеил стены комнаты литографическими страницами лекций по дифференциальному и интегральному счислению, курс которого прослушал молодым офицером. Если бывает событие, пробуждающее воображение и заставляющее человека всю дальнейшую жизнь без устали следовать за своей страстью, то для Ковалевской это оно и было. Гувернантка не могла вытащить девочку из комнаты с рядами уравнений. «Кончилось тем, что я часами стояла у стены, читая и перечитывая написанное»[250]. Софья была слишком мала, чтобы понимать смысл этих значков, но она все равно пыталась.
Большую часть детства Ковалевской ее образование не поспевало за ее любопытством. Отец не был поборником идеи «просвещенных женщин»[251]. Соответственно, формальное образование Софьи было фрагментарным. «Мне хронически не хватало книг», – писала она в автобиографии[252]. Ковалевская пробиралась в родительскую библиотеку и поглощала запрещенные иностранные романы и русские журналы, громоздившиеся на столах и кушетках. «Как вдруг, вот оно, сокровище, только руку протяни! Кто бы устоял?»
У приезжавших погостить дядюшек она выпытывала истории про математику и естественные науки. Из их рассказов Софья узнала, как образуется коралловый риф, почему математические асимптоты никогда не коснутся кривой, стремящейся к ним, и в чем заключается древнегреческая задача о квадратуре круга. «Смысла этих понятий я, конечно, еще не могла уразуметь, но они воздействовали на мое воображение, утверждая во мне благоговейное отношение к математике, возвышенной и таинственной науке, открывающей перед посвященными новый мир чудес, недоступный простым смертным»