- Так реально, - кивнул сутулый и проглотил свой кадык.
- Именно! - обрадовался Микол. - Думаешь, это что-то абстрактное, отвлеченное, и существует только в виде сюжета для триллера... А оно - вот оно, самое, что ни есть, настоящее - сатанисты! И они не боятся прямо и открыто о себе говорить.
- Даже ещё и свой сайт оставили, - ткнув ногтем в тетрадь, ухмыльнулся высокий. Ухмылка вышла кривой и ехидной, а глазки совсем потонули в складках смеющейся кожи. - Гостеприимные ребята!
- Михаил, - поднялся Микол и протянул руку. - Летов.
- Антон Возницын, - с готовностью отозвался парень. - Вы к нему, - он кивком указал на портрет, - помолчать или дело есть?
- Дело? - изумился Микол. - Ах, да, собственно... дело. Я к нему посоветоваться.
- О, понимаю! - прищурился Антон.
- А вы случайно не знаете, в какой комнате он жил? Я, видите ли, тут первый раз, - отчего-то застеснялся Микол.
- В этой самой и жил, - сообщил Антон и прошил собеседника изучающим взглядом.
- Ах ты! - так и подскочил Микол и растерялся. - А я инсценировку написал, - отчего-то заторопился он объяснить свое здесь пребывание. - По роману. Но не знаю, как теперь быть, куда ее... - он снова сконфузился.
- Инсценировку "Мастера"? - вскричал Антон. - Ну, фантастика! Знаете, я журналист... репортер. Мы тут редакцию молодежную организовали при одном театральном журнале, знаете, молодые, талантливые ребята, горят... Так я этим делом сейчас как раз занимаюсь - театром, то есть. Я мог бы инсценировку вашу попробовать куда-то в театр пристроить. Вы как?
- Ну, это было бы... замечательно, просто здорово! Не знаю, как вас и благодарить!
- Ну, это когда дело сделаем... - тряхнул чахлой рассыпчатой челкой Антон. - Думаю, месяца через два... а, может, и раньше. Инсценировка у вас с собой? - он посерьезнел и сунул руки в карманы.
- Нет, дома... но я близко живу, - успокоил Микол своего нового знакомого.
- Я на машине, поехали! - и Антон устремился к выходу.
А Микол на мгновение задержался возле портрета Булгакова. Он прежде не видел такого, это был редкий портрет. Глаза у Михаила Афанасьевича были широко раскрытые, чуть удивленные... совсем измученные глаза. То ли вопрос в них был: "За что меня так?" - то ли немой ответ... Он глядел на Микола, и Микол глядел на него... и в этом коротком немом диалоге они оба почувствовали себя не чужими друг другу.
Микол про себя обратился к портрету с просьбой: "Пусть этот день все изменит, пусть театр меня примет..." А, помедлив немного, прибавил: "Помоги дописать роман!" И, кивнув портрету, слегка поклонился и вышел.