Я паркуюсь так близко, как только могу, и спешу к дому.
Пробираясь внутрь сквозь толпу людей, я ищу своего младшего брата.
Большинству ребят на вид за двадцать. Это полномасштабная вечеринка с пиво-понгом, девчонками топлесс, играющими в покер на раздевание, стойками с бочонками, парочками, которые на полпути к тому, чтобы заняться сексом на диване и таким количеством дыма от марихуаны, что я едва вижу хоть что-то перед своим лицом.
Пытаясь разыскать своего брата, я не совсем смотрю, куда иду. Я врезаюсь прямо в группу девушек. Одна из них визжит от ярости из-за того, что напиток пролился на ее платье.
– Смотри куда идешь, сука! – воет она, поворачиваясь.
О, блядь.
Мне повезло столкнуться с кем-то, кто уже ненавидел меня до глубины души: Белла Пейдж.
Когда-то мы вместе ходили в одну школу.
Все становится еще лучше. Белла стоит с Беатрис и Брэнди. Раньше они называли себя Пчелиными матками. Я не шучу.
– Боже мой, – произносит Белла своим протяжным, скрипучим голосом. – Должно быть, я пьянее, чем думала. Потому что, клянусь, я смотрю на Грязную Обезьяну.
Так они меня называли.
Прошло как минимум шесть лет с тех пор, как я слышала это прозвище.
И, тем не менее, это мгновенно наполняет меня отвращением к себе, как и раньше.
– Что на тебе надето? – с отвращением говорит Беатрис. Она смотрит на мой комбинезон с выражением ужаса, которое обычно возникает при автомобильных авариях или массовых геноцидах.
– Воняет так, будто где-то жгут мусор, – говорит Брэнди, сморщив свой идеальный носик.
Боже, я надеялась, что эти трое уехали после школы. Или, может быть, умерли от дизентерии. Я неприхотлива.
У Беллы гладкие светлые волосы подстрижены под длинный боб. Беатрис определенно увеличила грудь. А у Брэнди на пальце сверкающий камень. Но все трое по-прежнему красивы, хорошо одеты и смотрят на меня так, будто я дерьмо под их подошвами.
– Вау, – мягко говорю я. – Я действительно скучала по этому.
– Что ты здесь делаешь? – говорит Беатрис, скрещивая свои тощие руки под новыми сиськами.
– Разве ты не должна вернуться в свой дерьмовый гараж и умывать лицо маслом? – усмехается Брэнди.
– Я думала, что она будет стоять на трассе, – говорит Белла, глядя на меня своими холодными голубыми глазами. – И сосать член за десять баксов, прямо как ее мать.
Жар, дым и шум вечеринки, кажется, исчезают. Все, что я вижу, это красивое лицо Беллы, искаженное презрением. Даже когда я чертовски злюсь на нее, я должна признать, что она великолепна: густые черные ресницы обрамляют большие голубые глаза. Она презрительно ухмыляется розовыми губами.