Непоправимое проклятыми клыками
Грызет непрочный ствол души,
И как над зданием термит, оно над нами,
Таясь, работает в тиши
Непоправимое проклятыми клыками!
- В простом театре я, случалось, наблюдал,
Как, по веленью нежной феи,
Тьму адскую восход волшебный побеждал,
В раскатах меди пламенея.
В простом театре я, случалось, наблюдал,
Как злого Сатану крылатое созданье,
Ликуя, повергало в прах...
Но в твой театр, душа, не вхоже ликованье.
И ты напрасно ждешь впотьмах,
Что сцену осветит крылатое Созданье! (пер. А. Эфрон )
Александр замер. Эти строки поразили его в самое сердце. Казалось, они написаны для него и... про него. И осознавать это было и мучительно и хорошо. Да, хорошо! Потому что поэт его не поучал - он страдал вместе с ним.
- Вот вам, юноша, образец романтического мироощущения: мир греховен и ты сам - плоть от плоти его! Зло жжет сердце поэта, он не может жить, понимая, что оно безнаказанно, что оно повсюду. Сделав зло, человек обречен - это уже не исправишь! И это вконец сгрызет, изведет его... "Но в твой театр, душа, не вхоже ликованье" - бедный, бедный! Но Бодлер не всегда был таким и отнюдь не всегда откликался на зов этой жизни с такой безысходностью. Он писал и другое, он думал и так:
Блажен, кто, отряхнув земли унылый прах,
Оставив мир скорбей коснеть в тумане мглистом, Взмывает гордо ввысь, плывет в эфире чистом,
На мощных, широко раскинутых крылах;
Блажен мечтающий: как жаворонков стая,
Вспорхнув, его мечты взлетают к небу вмиг;
Весь мир ему открыт, и внятен тот язык,
Которым говорят цветок и вещь немая. ( Пер. )
- Вот, а вы говорите, человек не меняется. Еще как! Кроме боли и муки, у него есть мечта, а она может вытянуть из самой гнилой и опасной трясины. Тогда человек как бы возносится сам над собой, перебарывает в себе зло - ту силу, которая восстает в нас против святого божественного начала, - дар Сатаны. Но имя это, мой милый, не стоит поминать всуе, тем более на ночь глядя. Лучше давайте-ка мы порисуем с вами немного. Вот, к примеру, как я воспринимаю в цвете последние две строфы.
Старик достал лист бумаги, коробку с пастелью, взял несколько разломанных мелков, - надо сказать, содержались они у него в некотором беспорядке, - и принялся быстро и нервно чиркать пастелью по бумаге. Минут через пять Саня увидел яркий и свежий рисунок, в котором не содержалось никакого сюжета, но характер, настроение без сомнения были.
- Ну, что скажете? - старик отставил рисунок к стене. - Что это вам напоминает?
- Наверное... небо, - неуверенно откликнулся Саня.