Последние слова: чертов крокодил.
Зажмуриваюсь, представляя, как сейчас долбанусь и мне будет жутко больно. Вот сейчас. Ну. Ну. Чего не падаю-то? Умерла? Мамочки, я ж еще молодая. Мне жить и жить. Я еще диплом не получила. Не выехала на первое дело. Не нашла улик убийства. ЗА ЧТО?
— Да не ори ты так. Оглушишь.
Я не поняла, почему у ангела, который меня перед вратами рая встречает, такой противный Сухановский голос? Или это не рай? Ад? Мой личный ад, где есть Назар? Хотя на дьявола он смахивает чем-то. Ё-моё, так он меня и здесь достал.
— Полин. — И Алипатова тут? Она тоже того… откинулась? Ну, ладно она в ад попала, а я-то как там оказалась? — Чего? Немцова, глаза открой, пока я тебя сама в преисподнюю не отправила.
— А по мне, пусть не открывает. — Меня слегка подкидывает, а потом снова ощущаю себя в надежной хватке. — Кто я там? Ангел? Вау, какие фантазии маленькую зайку посещают. Если что, у меня дома крылья есть. Могу переодеться.
Смех. Нет, скорее лошадиный ржач. Но в аду не смеются, в аду кричат. Это значит, что я…
Убиться веником. Я у Суханова на руках разлеглась.
О-чу-меть.
— Поставьте меня на ноги, пожалуйста, — сдержанно говорю ему, упрямо скрещивая руки на груди.
— Все-таки ударилась головой, — подозрительно смотрит на меня подруга.
— Да я вроде успел, — отвечает Суханов и макушку мою разглядывать начинает. — Но после «пожалуйста» ей точно надо головушку проверить. При мне она говорила все слова, кроме него. Или у креветки с этим туго?
— С благодарностями? — удивляется подруга, или уже не подруга. Тут надо хорошенько всё обдумать, что делать с этой предательницей. — Да как-то не особо она его использует.
— Вообще-то, я еще здесь, грифы облезлые.
И не дожидаясь, пока меня красиво поставят на землю, спрыгиваю сама, неуклюже шапку поправляя.
— ОНА ОЧНУЛАСЬ, — снова заголосил крокодил, отряхивая от снега мою сумку. — Я ТАК ПЕРЕПУГАЛСЯ ЗА ТЕБЯ. ЖИЗНЬ, КАК СЕКУНДА, ПЕРЕД ГЛАЗАМИ ПРОНЕСЛАСЬ.
— Так, Суханов, — хватаю парня за куртку и тяну на себя. Со стороны мы смотримся, наверно, смешно. Ну, такая коротышка пытается наехать на Дядю Степу, вцепившись в его рукав. — Угомонись. Не хватало еще подобного срама в моей биографии.
— Какого еще срама? — возбухает Назар. Ага. Ему не понять. Он вон сейчас сказок здесь всем рассказал и забыл. Потом вон будет заигрывать с какой-нибудь Зиной, а я… Меня ж в брошенки запишут. Смеяться начнут. Пальцами тыкать. За спиной шушукаться. И всё. Я ж с себя не смою это темное пятно позора.
— Обычного, Суханов.
— Баб не поймешь.
— И не понимай, просто уезжай, и всё. Ну, или беги с этими словами к Любане. Она, я думаю, будет счастлива. А если что-то подзабыл, ты вон к тем зевакам обратись, они всё на видео сняли.