Правда, прошло какое-то время, и Жоринда с Жорингелем сделались постепенно доверчивей. А добился я этого совсем несложным способом: я просто-напросто поставил их клетку в столовую, куда целый день кто-то постоянно заходил. И тут им их игра в прятки быстро надоела. Вскоре уже все было наоборот: когда они своим громким щебетанием мешали нам говорить по телефону, их буквально невозможно было загнать в ящик. Они тут же, сердито ругаясь, появлялись из него снова.
Теперь, между прочим, у них было и дел по горло. Каждый день им приносили пучок тонких ивовых веточек, которые к вечеру бесследно исчезали. Они вдвоем хватали их клювами, тянули и затаскивали в ящик, потом выносили снова наружу и работали так неистово дотемна, пока наконец все не лежало аккуратно в гнездовом ящике, расщепленное на мельчайшие кусочки. Просто не верилось, что в таком небольшом ящичке может исчезнуть ну буквально воз ивовых веток!
В один прекрасный день в нем появилось маленькое белое яичко, а потом и второе. Теперь оставалось подождать три недели и… Но я прождал еще лишнюю неделю, затем посмотрел яички на свет — они все оказались болтунами! Когда потом в течение нескольких месяцев и все последующие кладки оказались неоплодотворенными, я рассердился, упаковал неплодовитую парочку в две картонные коробочки и снес назад в магазин, к торговцу птицами. Он подул Жоринде на брюшко, заявил, что она прямо создана для производства потомства, а Жорингеля обменял на другого самца — Жорунгеля.
Я легко согласился на такой обмен, а Жоринда — нет. Что за ругань и свара поднялись в клетке, как только их туда выпустили! Шесть недель Жоринда не желала знать своего нового партнера и хранила верность Жорингелю. Каждый раз, когда Жорунгель приближался клетку, ведущему в их «спальню», оттуда стремглав высовывалась злющая и кусачая фурия…
Супружеские пары, бывающие у нас в доме, тут же, конечно, делали далеко идущие сравнения: «Вот посмотри-ка! Небось если бы я умер, ты бы никогда так…» и т. д.
Верная своему прежнему супругу, Жоринда стала пользоваться всеобщей симпатией. Но время залечивает раны, и в один прекрасный день Жоринда и Жорунгель уже сидели рядышком в своем гнездовом ящике. Однако яйца по-прежнему оставались неоплодотворенными. Я уже стал было сомневаться в своих познаниях в качестве ветеринара, поэтому пошел на такой скверный шаг, как повторное разрушение безжалостной рукой только что наладившейся супружеской жизни. У каменщика, живущего напротив меня и так часто приходящего мне на помощь, когда надо было что-то починить, дома имелся такой же попугайчик. Самочка. Она сидела в клетке вместе с очень редким карликовым попугаем из Африки и уже неоднократно пыталась его «соблазнить». Мы решили поменяться: я отдал ему свою Жоринду, а он мне свою самочку, которую тут же окрестили Жорундой.