Интересно, чувствует ли себя Чингис все еще у меня в плену или он теперь уже «дома»?
На семнадцатый день своего пребывания Чингис внезапно срывается с цепи в саду. Когда я отправляюсь его ловить, он ведет себя отнюдь не так, как вырвавшееся на волю животное, стремящееся удрать. Явно довольный и веселый, он беснуется и прыгает вокруг клетки с ежом, призывая и меня принять участие в его игре. Когда мне удается его схватить, он безо всякого сопротивления разрешает надеть на себя ошейник с поводком. Двумя днями позже он опять срывается с привязи и на сей раз протискивается через щель в заборе в соседний сад, где внимательно обследует каждый стул и каждый цветочный горшок; но, прежде чем соседи успевают его заметить, мне удается выманить его оттуда, подкрепив свою притягательную силу куском мяса…
Но когда что-нибудь несколько раз подряд проходит гладко, становишься легкомысленным и беспечным. Вернувшись через три дня поздно вечером домой, я узнаю, что Чингис уже полтора часа как пропал. Исчез бесследно. Причем вместе с цепью. В соседских садах его нет и не было. Моя жена ищет уже долгое время и вся окоченела — у нее зуб на зуб не попадает, ведь дело происходит в декабре. Наконец я обнаруживаю, что забор между нашим садом и граничащим с ним городским парком поврежден. Значит, в погоню! Придется мне, словно какому-нибудь индейцу, при лунном свете обшаривать всю округу в поисках следов. Однако широкие лапы волка нигде не вдавливались в заиндевевшую почву. Что делать? Но тут я обнаруживаю на ухоженной дорожке парка след от волочившейся за беглецом цепи. Ура! За цепь-то я его мигом ухвачу! А изловить Чингиса совершенно необходимо до наступления утра, до того как отопрут ворота парка. Иначе ситуация станет просто опасной: шутка ли — волк вырвался на волю! Сколько тогда найдется услужливых «смельчаков», готовых пристрелить «дикого зверя», даже если это совершенно безобидное животное!
Мне вспомнился случай с двумя ручными орлами, происшедший несколько месяцев назад в Альпах. Это были две прекрасно обученные птицы, которых спокойно можно было выпускать летать на воле, потому что на зов своего хозяина они тотчас же возвращались и садились ему на руку. Вот такие это были птицы. Тысячи зрителей любовались на высокой горе Хафелекар, близ Инсбрука, плавными полетами этих изумительных, величественных птиц в прозрачном как стекло горном воздухе. Когда же владелец орлов однажды решил продемонстрировать их в другой местности, они заблудились и не нашли дороги назад.
— Ничего страшного, — утешал себя их хозяин, — как только откуда-нибудь сообщат, что их видели, я сейчас же туда поеду, и они, конечно, тут же прилетят и сядут мне на руку, как всегда!