Каждый год в июне свечи на некоторых веймутовых соснах поникают, буреют и гибнут. Смолевка пробурила розетку верхушечных почек и отложила яйца. Вылупившиеся личинки грызут сердцевину побега и убивают его. Лишенная вершинного побега сосна уже не в силах осуществлять свое назначение — сохранившиеся ветки не могут прийти к согласию, кому возглавить рывок к небесам, и устремляются вверх все разом, а в результате дерево остается кустом.
Любопытно, что смолевки поражают только сосны на солнцепеке — затененных сосен они словно не замечают. Нет худа без добра.
В октябре содранная кора на моих соснах сообщает мне, что оленей уже охватывает любовный жар. Одинокая сосенка высотой футов восемь обязательно внушает оленю мысль, что окружающий мир необходимо бодать. Дерево волей-неволей подставляет ему и другую щеку, а потому терпит немалый ущерб. Единственный намек на справедливость в подобных схватках сводится к тому, что чем яростнее олень терзает дерево, тем больше смолы он уносит на своих и так не очень-то блестящих рогах.
Шушуканье леса не всегда легко поддается переводу. Как-то зимой я обнаружил в помете под деревом, где ночевали рябчики, непонятные полупереваренные остатки. Они походили на крохотные, в полдюйма, кукурузные початки с вылущенными зернами. Я обследовал образчики всех местных кормов, какие только могли соблазнить рябчиков, но тщетно. Наконец я разрезал верхушечную почку сосны Банкса и в ее сердцевине нашел разгадку. Рябчики склевывали почку, проглатывали ее, а непереваренные чешуйки и «початок», то есть зародыш свечи, оказывались в помете.
Три исконно висконсинские сосны — веймутова, смолистая и Банкса — непримиримо расходятся в вопросе о брачном возрасте. Торопливая сосна Банкса иногда цветет и приносит шишки через год-два после того, как покидает детскую, и некоторые из моих тринадцатилетних сосен Банкса уже могут похвастать внуками. Мои тринадцатилетние смолистые сосны впервые зацвели в этом году, а веймутовы сосны еще и не думают цвести, так как избрали для своего совершеннолетия тот же возраст, что и англосаксы, — двадцать один год.
Если бы не это разнообразие брачных законов, меню моих белок было бы заметно беднее. Каждый год в разгаре лета они принимаются лущить шишки сосен Банкса — и никакие туристы в праздничный день не замусоривают так окрестности: под каждым деревом валяются остатки их ежегодного пиршества. И все-таки шишек хватает с избытком, о чем свидетельствуют бельчата, прыгающие среди золотарника.
Мало кто знает, что сосны цветут, а те, кто знает, в большинстве слишком прозаичны и видят в этом праздничном цветении всего лишь заурядную биологическую функцию. Всем пессимистам следует провести вторую неделю мая в сосновом лесу, причем пессимисты, носящие очки, должны захватить запасной носовой платок. Необъятные облака сосновой пыльцы способны убедить в бесшабашной щедрости мая даже тех, кто не поверил песне королька.