Повиноваться должны были все, в том числе и самые высокопоставленные гости вроде голштинского принца и будущего зятя императора, которого Петр публично обещал напоить «до состояния пьяного немца» и без особого труда это обещание исполнил. Посол соседнего Ирана Измаил-бек тут же объявил, что «из благоговения перед императором забывает свой закон» и готов употреблять «все, что можно пить». Более либеральными были порядки на петровских ассамблеях, но и там инструкции по проведению этих новых форм светского общения грозили их нарушителю кубком Большого орла. Впрочем, как замечали очевидцы, пьяницы «смотрят на учреждение ассамблей как на одно из лучших нововведений в России»>{150}.
«Шумства» петровской эпохи продолжались далеко за полночь и заканчивались в духе эпических повествований о богатырских побоищах; «Всюду, где мы проходили или проезжали, на льду реки и по улицам лежали пьяные; вывалившись из саней, они отсыпались в снегу, и вся окрестность напоминала поле сражения, сплошь усеянное телами убитых», — рассказывал об итогах празднования Рождества 1709 г. в Петербурге датский посланник командор Юст Юль>{151}. И он, старый морской волк, даже отказался вторично ехать с миссией в Россию, зная, «какие неприятности предстоят ему от пьянства»!
Пьянство уже не считалось грехом в обществе — скорее наоборот: успехами на этом поприще было принято гордиться в высшем русском свёте. «Двои сутки непрестанно молитву Бахусу приносили… и от того труда трое нас было и занемогли», — официально сообщал вице-канцлер П. П. Шафиров фельдмаршалу Меншикову об очередном заседании «Всешутейшего собора»; а деловая встреча двух командующих русской армии накануне шведского вторжения в январе 1708 г. закончилась не менее грандиозной попойкой с дружеским изъявлением чувств наутро: «Братец, отпиши ко мне, как тебя Бог донес. А я, ей-ей, бес памяти до стану доехал, и, слава Богу, что нечево мне не повредила на здоровье мое. Сего часу великий кубак за твое здаровья выпиваю венгерскова и с прочими при мне будучими…» — писал Меншикову другой знаменитый фельдмаршал Борис Петрович Шереметев>{152}.
Походный журнал Шереметева изо дня в день фиксировал типичный для петровской эпохи образ жизни хозяина и его гостей — от самого царя до безымянных «протчих» афицеров с Непременным добавлением: вкушали вотку», «веселились», «забавы имели», после чего разъезжались, иногда даже в «добром поведении». В 1715 г. фельдмаршал извещал Петра I о праздновании генералитетом русской армии во время заграничного похода рождения у него наследника: