– А ты думаешь, зачем я пришел? – просто сообщил тот.
Исаев разлил коньяк по стопкам.
– Ну что ты поставил? – возмутился Сталин, – наливай в стаканы. – И тут же опрокинул полстакана. Правда, потом, когда Исаев, наслышанный о пагубных привычках сына вождя, забеспокоился и предложил перейти на сухое вино, тот легко согласился».
По мнению А. М. Исаева, «Василий Сталин со знакомыми и малознакомыми ему людьми держал себя ровно, запросто и без всякого чванства и хвастовства.
– Только один раз я видел, как он вспылил, – говорит Исаев. – Как-то случайный человек во время совместного застолья панибратски обратился к нему: “Вась, ну ты…” Сталин прикрикнул на него: “Встань, когда со мной разговариваешь, я все-таки генерал-лейтенант!”»
Весть о появлении сына вождя быстро облетела всю Казань. Часто его видели за домом в палисаднике на скамейке. Днем он, как правило, был пьяный, сидел, опираясь на трость, а его лысеющая голова лежала на руках.
Ходил Сталин чаще в гражданской одежде, реже в генеральской форме. Вел себя уже тихо. Иногда ездил на ипподром или сидел в гостях у соседей по квартире. Порой одалживал у соседа сверху «Победу», а иногда просил отвезти его в город. Из назначенной ему пенсии в 150 рублей денег, видимо, не хватало, и тогда Василий мог посетить комиссионку. Что-то мог выменять на бутылку из привезенных с собой вещей.
Анатолий Михайлович вспоминает: «Пил сосед, конечно, постоянно, но не так, как об этом иногда рассказывают, и в настоящем запое я его не видел».
И все же пил!..
Недели через две после появления в Казани к Василию приезжает Мария Игнатьевна Шевергина, по первому мужу Нузберг. Медсестра 30 лет от роду, уроженка деревни Мазановка Курской области. Известно, что познакомилась она с ним в госпитале имени Вишневского, где он лежал на обследовании в 1960 году. Затем они переписывались, пока опять сидел.
Доктор исторических наук А. Литвин пишет: «Слух о появлении Василия разнесся по городу молниеносно. Этому в значительной степени способствовал он сам. 13 июня 1961 года председатель КГБ Татарии доносил по инстанции: «Поведение “Флигера” после прибытия в Казань показывает, что он, вопреки предупреждению, стремится как можно шире распространить в городе слух о себе. Почти каждому, кто с ним сталкивается (соседи по дому, водители такси, почтальоны и т. д.), он подробно, порой не дожидаясь вопросов со стороны собеседников, рассказывает о своей биографии, мотивах ареста в 1953 году, пребывании в заключении, обстоятельствах, при которых оказался в Казани. При этом во многих случаях “Флигер” старался пояснить, что его арест носит специальный характер и связан якобы с тем, что он не хочет отрицательно отзываться о своем отце, а в настоящее время его “прячут” потому, что он “слишком много знает”».