Иван Степанович, отец Василия, для того чтоб прокормить свою семью, всегда брал дополнительную работу. Как правило, это были заказы на плотницкие работы: кому баню построить, кому наличник на окно срубить, подправить или заново смастерить забор.
Но несколько неурожайных лет сказались на заготовках, а голод вытеснял все и всех…
Заказов становилось все меньше, и тогда родители Василия, прожив в Чебоксарах почти до 1897 года, переехали в село Балаково Николаевского уезда Самарской губернии.
Здесь с горем пополам вопрос с работой как-то решился. Отец семейства снова вернулся к плотницкой работе. Старший брат Василия, Михаил, устроился на завод местного промышленника, сестра Анна вышивала, вязала и плела кружева на дому. Брат Андрей пошел на поденную работу. Одни только младшие братья, Вася и Гриша, помогали матери присматривать за скотиной и огородом.
Но очень скоро Василию улыбнулось, что называется, счастье. Священник отец Владимир (дальний родственник по линии сестры Ивана Степановича) предложил отдать Василия в четырехгодичную церковноприходскую школу, обнаружив у него вполне пригодный голос для церковного хора. После долгих раздумий хозяин семейства согласился, и как оказалось, зря.
Рассказывает Евгения Чапаева:
«Однажды Василий в чем-то провинился. Начальство не сочло нужным наказать его обычными методами. О провинности доложили отцу Владимиру, и тот отдал распоряжение посадить воспитанника Чапаева в карцер. Карцером называлась старая пожарная каланча. Она была такой древней, что временами было видно, как она раскачивается от сильного ветра. Щели в ее стенах были настолько очевидны, что в хороший солнечный вечер можно было наблюдать заход через стены. Само отделение карцера находилось на самом верху башни.
Василия раздели до исподнего белья и абсолютно босым отправили на самый верх пожарки. Если бы это было летом или, на худой конец, поздняя осень! Но нет, это был месяц январь. Очень лютый, с сильными ветрами и промозглой погодой. Мороз зашкаливал ниже тридцати… Через час Васятка понял, что пришла пора расставаться с жизнью. Ног он не чувствовал, руки как-то скрючились и совсем не хотели распрямляться. Начал одолевать странный липкий сон.
От отца он слышал, что именно это состояние называется смертельным сном и если дать себе заснуть, то уже никогда не проснешься… Он собрал всю свою детскую волю в кулак и разогнался. Сразу выбить стекло не получилось. Тогда он попробовал еще раз. Но на этот раз рама со скрипом треснула, стекло разбилось, а на плече появилась рваная рана. Только боли Вася не почувствовал. Он встал на подоконник и посмотрел вниз. Голова закружилась. Внизу было не меньше тринадцати метров. Но раздумывать было некогда. Либо смерть от замерзания, либо прыжок, а там как Бог даст. Глядишь, и выживет.