Он прогнал эти мысли, посчитав их необоснованными.
Как всегда, устроившись на балконе с чашкой горячего отвара, Келлан вспоминал, как сонная и измотанная неожиданным для нее испытанием, Алана опиралась на его руку, как он поддерживал ее за тонкую талию, теплевшую через тонкую ткань платья, как девушка пошатывалась от усталости, позволяя Келлану вести ее по лабиринту тропинок, как посмотрела ему в глаза напоследок, прощаясь — будто хотела обнять, но никак не решалась.
Алана молчала всю дорогу до кухни, но Келлану не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, о чем она думает: девочка не хотела давать клятву.
Это было как минимум необычно. За все те годы, что он служил в Приюте, ни один из тех, кому предлагались, как выразился Син, все тайны мира, не пытался избежать такой скудной платы за них. Келлан слышал от отца, что лишь единожды ученик отказался от принесения клятвы и оставил Приют через год. Кажется, это был знакомый Келлфера, кто-то из сильных магов, решивших осваивать тайный язык в дополнение к прочим своим навыкам. Келлфер говорил, что и года тому магу было достаточно, чтобы понять основы и изучать дальше науку шепчущих самостоятельно.
Но Алана бывалым магом не была. И никто из несведущих в этом искусстве людей, что оказались на пороге открывающихся возможностей, особенно после лет непростой и безголосой жизни, не отказывался. Кроме Аланы.
Келлан задумался, разглядывая чуть мерцавшие в лунном свете верхушки покачивающихся елей.
Возможно, дело было в другом принципиальном отличии жизни Аланы от жизней послушников.
Она выросла в противоречивых условиях. С одной стороны, ей с детства приходилось прислуживать именитой семье, осознавая себя как безымянную и ничего не решающую, и смиряться с этим. С другой — судя по ее воспоминаниям — к ней относились по-настоящему тепло, и воля ее никак не угнеталась, а стремление набираться знаний, задумываться о причинах явлений и анализировать события поощрялось.
Кроме того, в Зеленых землях, насколько знал Келлан, никогда не было шепчущих. Скорее всего, Алана совсем не имела дела с заговорами, не разговаривала с живущими Тайным знанием людьми, не перенимала их видения правильного и неправильного даже частично. В исконно магических семьях поступление в Приют и соответствующая плата за обучение являлись нормой, дети с раннего возраста знали, что таким будет их жизненный путь, никто не подвергал это критике. Потомственные шепчущие знали, что проведут в Приюте около ста лет, и это было таким же естественным для них витком жизни, как, скажем, школа чтения и письма. При этом большинство из них никому не служили, а значит не задумывались, что это означает, пока не давали клятву. Для Аланы же подобное нормой не было. Она не только знала, что такое служение, но и имела и возможность задуматься о нем. А если учесть, что еще недавно она была уверена, что проживет недолгую человеческую жизнь… Цена обучения должна была казаться ей слишком высокой, чтобы не задумываться о ней и не отнестись с подозрением к тем, кто ее предлагает.