— Ты же говоришь об Алане? — недоверчиво проговорил Келлфер. — Ты был у нее? Ты ее видел?
— Да, — кивнул Даор, ставя бокал на подоконник.
— Тебя не смущает, что она живет на кухне? Эта глупая безымянная девчонка…
Даор протянул руку и сжал горло Келлфера, борясь с желанием причинить ему по-настоящему сильную боль. Келлфер неверяще приоткрыл рот, а затем схватился за руку Даора своими руками, пытаясь сдвинуть ее, но с какой бы силой он ни жал, Даор не шевелился, и его хватка, подобная тискам, не становилась слабее.
— Что ты творишь? — выдохнул Келлфер, царапая ногтями.
— Никогда больше, — вкрадчиво проговорил Даор, — не стоит говорить о ней так в моем присутствии. Я думал, что донес это достаточно ясно в прошлый раз, друг. Кто меня интересует — не твое дело. Держи свои мысли на этот счет при себе.
— Прости, — просипел Келлфер.
Даор отнял руку, и теперь Келлфер тяжело дышал, со смесью испуга и отчаяния глядя на друга. Вот он оглянулся, и Даор усмехнулся.
— Никто не обратил внимания, — это могло бы прозвучать примирительно, если бы он хоть немного сдержал еще клокотавшую в груди ярость. Невозможность убить Келлана, раз и навсегда уничтожить мальчишку, чтобы его Алана никогда больше не потерлась щекой о чужие руки, воплотилась сейчас в лице Келлфера, и Даор был готов раздавить и его.
— Я разлучу их, и сделаю, как ты скажешь, — сказал Келлфер. — Только дай мне и Келлану время.
Даор кивнул, беря себя в руки. Келлан пропал, и Даор с ненавистью подумал, что он мог пойти к Алане, чтобы предупредить ее о желающем ей смерти черном герцоге. Возможно, стоило последовать за ним.
«Да что же ты делаешь со мной, девочка?»
Даор встретился глазами с Олеаром, и тот опустил круглые от изумления глаза.
— Прошу вас вернуться за стол.
Тихий, но отчетливый голос Сина заполнил весь громадный зал, все совмещенные с ним комнаты, террасы и закутки, по которым разошлись уже измотанные герцоги и маркизы. Даор Карион неспешно поднялся, наблюдая, как резво собираются вокруг большого вытянутого стола те, кто еще несколько часов назад считал себя хозяевами собственной жизни. Сейчас они, облеченные властью, выглядели жалко, семеня к своим местам подобно собачкам, ожидавшие, что Син, разрушивший ужасными новостями их мелкий мирок, теперь успокоит их и подскажет, что делать дальше. Но вместо этого Син неожиданно заговорил совсем о другом:
— Причина, по которой я попросил вас остаться, несмотря на то, что мы обсудили все касающиеся войны вопросы, довольно необычна. Я хочу поставить вас в известность: Тамалания Вертерхард жива, она находится под крышей Приюта. Не вижу смысла более скрывать ее от вас. Прошу помнить, она под нашей защитой.