— Они бы все равно его отобрали, — сказал он ей в спину. — Тебе надо было бежать, когда могла.
Она зло обернулась и засмеялась, закрывая лицо руками. Волосы упали поверх ее рук, скрывая ее лицо.
— Нам всем нужно было бежать, пока могли, — услышал он через плачущий ее смех. Обращалась она явно не к нему. — А теперь нас никто не отпустит.
— Ну что ты, дочка, — погладила ее по спине Ишара. — Прости, ты была права. Надо было. Но может, нас доставят…
— Тебя, может, и доставят, — отозвалась Алана, с силой растирая лоб. — А их?
Ишара не ответила.
Герцог погрузился в чтение с неспокойным сердцем. То и дело он поднимал глаза от книги, и каждый раз упирался взглядом в спину девочки. Без косы она смотрелась ранимо, кажется, ей было холодно. Плечи ее вздрагивали, и он не понимал, плачет она или трясется на ветру. То и дело она проводила пальцами по срезу волос, и тут же отпускала его, снова сжимаясь в комок.
Ишара обняла девочку ночью, и ее дыхание чуть выровнялось. Спала она, почти не шевелясь.
30. Алана и Даор
Утро было спокойным. Алана проснулась, когда Мию и Алию сажали в клетку. Девушки, еще вчера отказавшиеся от попытки бегства, сейчас выглядели куда более плачевно. Одежда их была грязной. Алана с трудом подавила рвотный позыв, отметив засохшую сперму на воротнике Алии. Она с сочувствием смотрела на девушек: по мере того, как наркотик выветривался, их лица становились все более беспокойными. Однако Трубач предложил им хлебнуть чего-то из маленькой фляжки, и хотя Алана предупреждающе замахала руками, обе послушно сделали по глотку. Через несколько минут их глаза закрылись, и они, не замечая ни вони, ни кочек, заснули, прижавшись друг к другу, как кошки.
Алана села, обняв свои колени. Волосы непривычно щекотали ее плечи и спину и частично скрывали от нее свет. Она тряхнула головой, и они завесили ее лицо плотным покровом, погрузив мир в приятный полумрак. Что же было с ними? Ладно, девушки были не совсем в себе, но что было с Ишарой? Почему они даже не сопротивлялись? Разве не понимала Ишара, что ее могли убить в любой момент, и что не стали насиловать только потому, что Мия и Алия были моложе и красивее? Не боялась ли она за своего маленького сына? Почему не воспользовалась случаем, когда Алана набросилась на сторожившего ее Клешню, почему не убежала вперед, через скрытый туманом овраг? Почему начала вместо этого успокаивать ее, убеждая не мешать славным воинам делать свою работу? Как она могла не видеть, кто вел их караван?
— Наверно, людям просто нужно верить в хорошее. Даже откровенную жестокость легко принять за силу, а силе — легко подчиниться, убедив себя в безопасных мотивах ее обладателей, — тихо ответила она себе под нос.