.
Чем старше мы становимся, тем труднее нам вообразить себя кем-то другим. Журналистка Линдси Краус отмечала: «Я всегда думала, что в какой-то момент жизни большинство людей становятся “такими, как мы есть”[51]. Наши жизни строятся вокруг того, что есть, и эта идея удерживает нас на одном месте — вне зависимости от того, на что мы действительно способны. В 35 лет я полагала, что я “такая, как есть”. Я не думала, что все еще можно что-то улучшить, не говоря уже о чем-то, связанном с моим организмом».
Краус решила доказать свою неправоту посредством тренировок ради того, чтобы сделать «невозможное» — пробежать марафон быстрее, чем когда-либо раньше, и показать квалификационное время, достаточное для участия в Олимпиаде. Ее время (2 часа 53 минуты) до квалификации немного не дотянуло, но этот результат оказался гораздо лучше, чем тот, на который, на ее взгляд, был способен ее организм. Не только опыт, но и практика позволяют нам обрести контроль над тем, какими людьми мы являемся и кем можем стать[52].
Насколько важно признавать собственный потенциал для перемен и роста, настолько же важно позволять меняться другим. Очень часто мы судим о других слишком быстро и интерпретируем незначительный проступок как постоянный изъян характера. Особенно подвержена поспешным выводам молодежь. Столкновение в коридоре или исключение из игры на перемене — и школьники готовы объявить обидчиков «плохими людьми», намеренно вредящими другим. Те школьники, которым рассказывали, что люди могут меняться, будут думать так с меньшей вероятностью и — что более важно — с меньшей вероятностью захотят отплачивать тем же самым и сводить счеты[53]. Если мы станем распределять других по категориям, то мир, возможно, и станет более предсказуемым, однако ограничит наши возможности увидеть его во всей полноте.
Важная проблема для всех нас — воздерживаться от предположений в отношении других людей, основанных исключительно на частичной информации. Наш мозг склонен распределять людей и вещи по категориям. Одна пациентка объясняла мне при первом знакомстве: «Я считаю так: люди или со мной, или против меня». Когда я ответила, что при лечении ей придется изучать, как ставить под сомнение скоропалительные реакции и сопротивляться импульсивному стремлению судить на основании крупиц информации, она решила, что я не тот психиатр, что ей нужен.
«Разве работа психиатра не в том, чтобы быть в одной команде с пациентом?» — спросила она.
Я объяснила, что работа психиатра состоит в том, чтобы побуждать пациента ценить сложность и нюансы и препятствовать взгляду на жизнь через призму «мы и они».