Ну наконец, не прошло и полгода… «Урал». Тентованый. Свои, все правильно… И все-таки — почему одни? Без колонны. И без конвоя? Даже если с Четвертого, все равно… Чует сердце — ЧП там, и не слабое…
А потом с Хрусталевым стало твориться непонятное.
Урал медленным зигзагом объезжал обломки свай, в шахматном порядке украшающие бетонку. Остановился, где положено. Из кабины выскочил человек в камуфляже, торопливо пошагал к КПП. «Прапорщик Волковец, — козырнул небрежно, — отворяй быстрее, в семи кэмэ — опять напоролись, сотни две, если они вдруг следом дернулись…» — «Пропуск?» — «Какой, на хер, пропуск, от конвоя одна машина осталась…»
Хрусталев вел этот странный разговор с прапорщиком через крохотное окошечко двери — сам не понимая, как возле него оказался… Где-то глубоко, на самом дне сознания, бились мысли, что все он делает неправильно, что нарушает все инструкции, что надо немедленно будить Рюхача, что одиночная машина без пропуска — уже ЧП, и что с этим Волковцом что-то не так, как-то странно он говорит, равнодушно, хоть слова произносит страшные, что надо…
Мысли трепыхались. Руки отодвинули засов. Дверь скрипнула. Хрусталев шагнул в ночь. Автомат остался на столе, у древнего телефона.
«Кто в машине?» — «Живых нет, все двухсотые, открывай…» Волковец говорил на одном дыхании, монотонно, почти не разбивая речь паузами. Вовка механически взялся за ворота, напрочь забыв, что уже две недели ворота открываются изнутри, кнопкой…
«Волк?!» — в голосе проснувшегося таки Рюханова слышалось безмерное удивление. Даже потрясение. Хрусталев стал поворачиваться, обрадованный, что наваждение закончилось, что сейчас все встанет в его голове на место, — и застыл. Лицо прапорщика Волковца боковым зрением казалось совсем не таким, как при прямом взгляде, да это было и не…
«Волк, тебя же на Ак-Июсе…» — рука Рюханова метнулась к кобуре. И тут же метнулся вперед Волковец. Хрусталеву показалось, что десантный нож лишь угрожающе дернулся к нему. Вовка не сразу понял, что черная струя, хлынувшая ему на грудь — кровь. Его кровь. Кровь из горла. Он закричал — так ему казалось. Зажал рану, очень плотно зажал яремную вену пальцами — так ему тоже только казалось.
На спуск Рюханов давил рефлекторно, с двадцатью сантиметрами стали в сердце. Выстрела Хрусталев не слышал. Второго тоже. Просто из спины Волковца что-то дважды вылетело, оставив рваные дырки на камуфляжной ткани. Крови не было. Реакции Волковца — тоже. Он неторопливо вытирал нож о рукав оползшего на ступени Рюханова…
Эту картинку Хрусталев видел странно повернутой — лежал на земле. В луже собственной крови. Картинка быстро темнела —– начиная с краев. Больно Вовке не было…